Золушка в отсутствии принца - [2]

Шрифт
Интервал

Чем дальше читаешь подобные инвективы, тем менее возникает желания возражать всерьез, подыскивать какие-то контраргументы, убеждать в неправоте. Понимаешь, наконец, что для большинства отыскивающих корни «безродности» в фантастике Стругацких, упрекающих в «накале злобы» и прочих грехах, не это предмет обиды. Обижает другое — о чем простодушно проговорился «патриот» из «Вече», употребив слова «очень популярные». Всего два слова — но их так не хватает всем обличителям «фантастических русофобов» вместе взятым, при всех их попытках ущучить «вселенских бродяг», «черноглазых мудрецов» и прочих выведенных в космос «космополитов». Одна надежда: приобщиться к чужой популярности хотя бы таким, неумирающим способом.

Что ж, воистину, — каждому свое.


О 'космическом мордобое' и многом-многом другом


Речь пойдет о критике, вернее, об отношении ее к «отдельно взятому» жанру — да такому, который многими считается «второстепенным», «экзотическим»… Короче, к научной фантастике.

Как-то известному писателю-фантасту был задан вопрос об отношении к критике. Писатель не без сарказма ответил, что таковой попросту нет. Иногда хвалят, сказал он, чаще ругают. Когда тебя хвалят, приятно, но как писателю это ровно ничего не дает. Когда ругают — жди неприятностей, не только для тебя, но и для издательства, которое имело неосторожность выпустить твою книгу.

В несколько парадоксальной, может быть, форме здесь отражено реальное состояние дел: в статьях зачастую нелегко найти аргументированное подтверждение сладко-положительным или грозно-отрицательным оценкам.

Для примера обратимся к некоторым статьям о фантастике, вышедшим за несколько последних лет.

Вот рассуждение из статьи С. Плеханова «В пучине оптимизма» («Лит. газета», 1985, № 33). Речь идет о произведениях фантаста В. Щербакова. Некий «злопыхатель» утверждает, что книги это автора имеют определенным идейные просчет («какой-то интуитивизм, мистицизм»).

Споря с невидимым оппонентом, С. Плеханов горячо возражает в том смысле, что о эстетической точки зрения («мастер акварельной прозы, построенной на полутонах», «редкий дар» и пр.) произведения В. Щербакова дивно как хороши. Последнее более чем спорно — но будь это даже трижды верно, все равно: не напоминает ли это вам диалог глухих? Оппонент Плеханову об одном — тот в ответ о другом… «Думного дьяка спросили: умен да царь Берендей? Думный дьяк ответил: „Царь Берендей очень хороший человек“…»

А что читатель? Как он отнесся к подобного рода заявлению? Вообще говоря, читателю обычно слова не дают.

Он, что называется, «лицо без речей» и, ссылаясь на его внимание, его любовь, вкусы и т. д., его обычно оставляют молчать в сторонке. Но в данном случае статья С. Плеханова была напечатана в порядке дискуссии в «Лит. газете», и ответные отклики читателей были опубликованы.

Оказалось, «возражение читателей вызвала оценка С. Плехановым творчества В. Щербакова». Читатели «подвергли острой нелицеприятной критике этого автора, выдвигающего сомнительные исторические теории» (из обзора писем в «ЛГ», № 42, 1985). Дискуссия отшумела, историки и литературоведы разобрались в «Чаше бурь» и также дали ей негативную оценку (см. статьи В. Ревича в «Юности», 1986, № 9, а такие Т. и П. Клубковых в «Лит. обозрении», 1986, № 9). Тем не менее вскоре читаем мы о том же самом романе: «Высоки и реалистический потенциал прозы В. Щербакова обеспечен не только точной земной „пропиской“ его героев… Главное — это отражение и освоение в сознании реалий сегодняшнего мира». Как вы поняли, это опять вступает критик С. Плеханов, статья «В основы — реальность жизни» («Лит. Россия», 1986, № 38). Правда, теперь о художественных достоинствах романа и вовсе не говорится. Зачем? Достаточно поставить В. Щербакова в один ряд с В.Распутиным и Ч.Айтматовым, чтобы читателя, по мнению, критика, уже смогли оценить всю масштабность дарования автора «Чаши бурь», Вот еще несколько характерных примеров. «Одержимость темой» — так называется статья А.Наумова о книгах ташкентского автора Н. Гацунаева («Звезда Востока», 1987, № 5). При чтении ее невозможно отделаться от мысли, что никакой фантастики, кроме Гацунаева, критик не читал (разве что в детстве «Гулливера» или «Человека-невидимку»). Иначе вред ли стал бы он записывать в актив автору «Звездного скитальца» Н.Гацунаеву то, что давно уже найдено и освоено мировой НФ литературой. Даже в послесловии к роману — и то было указано, что «достаточно солидные предшественники» имелись у автора. Причем, добавим, вполне конкретные: Брэдбери с рассказом «Кошки-мышки», Азимов «Конец Вечности», Стругацкие… (И, надо оказать, романист углубленно их изучал и много для себя полезного из чтения вынес — вплоть до сюжетных ходов, до мелочей, до «полевого синтезатора» из «Трудно быть богом» Стругацких). Даже финал — решение героя, дезертира из иной эпохи, «бросить все а вернуться в свое время, навстречу своей ответственности за него» (цитирую А.Наумова, с. 150) — это точь-в-точь основная идея повести тех же Стругацких «Попытка к бегству», написанной за два десятилетия до «Звездного скитальца».


Еще от автора Роман Эмильевич Арбитман
Серийные любимцы.105 современных сериалов, на которые не жаль потратить время

Известный критик Роман Арбитман (он же автор детективов Лев Гурский) написал первый в России путеводитель по современным англоязычным сериалам. Среди них не только наиболее популярные телепроекты, но и те, что по разным причинам незаслуженно обойдены вниманием массового зрителя.


О короткой памяти

«Эти заметки были написаны в разные годы, по разным поводам, и к тому моменту, когда удалось собрать их вместе, многое изменилось, и в фантастике, и в жизни — так что в тексты пришлось уже вносить некоторые исправления и дополнения (публицистика, даже литературная, имеет свойство быстро стареть)», — говорит о своей книге Роман Арбитман.


О хаосе мудром, родном и любимом

Предисловие к сборнику научно-фантастических романов Нормана Спинрада «Крепость Сол».


Две тайны советской фантастики

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Со второго взгляда

«Эти заметки были написаны в разные годы, по разным поводам, и к тому моменту, когда удалось собрать их вместе, многое изменилось, и в фантастике, и в жизни — так что в тексты пришлось уже вносить некоторые исправления и дополнения (публицистика, даже литературная, имеет свойство быстро стареть)», — говорит о своей книге Роман Арбитман.


"Племя вселенских бродяг", или Кругом одни пришельцы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Жюль Верн — историк географии

В этом предисловии к 23-му тому Собрания сочинений Жюля Верна автор рассказывает об истории создания Жюлем Верном большого научно-популярного труда "История великих путешествий и великих путешественников".


Доброжелательный ответ

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


От Ибсена к Стриндбергу

«Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты – кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия…».


О репертуаре коммунальных и государственных театров

«В Народном Доме, ставшем театром Петербургской Коммуны, за лето не изменилось ничего, сравнительно с прошлым годом. Так же чувствуется, что та разноликая масса публики, среди которой есть, несомненно, не только мелкая буржуазия, но и настоящие пролетарии, считает это место своим и привыкла наводнять просторное помещение и сад; сцена Народного Дома удовлетворяет вкусам большинства…».


«Человеку может надоесть все, кроме творчества...»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Киберы будут, но подумаем лучше о человеке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.