Золушка для Бриллиантового Принца - [11]

‒ Ну-ну, ‒ пропела Гала и я услышал отдалённый стук каблуков.

‒ Марко, ты ‒ лох! ‒ покачал я головой. ‒ Попался на такой банальный развод! Как мальчишка.

Я осмотрелся. Шансы самостоятельно выбраться были равны нулю. Даже мой телефон остался в спальне. Мария сегодня уехала к родственникам в деревню, у неё законный выходной. Джанни, скорее всего, под пятой этих сук и повёз их туда, куда они намылились. Приличных слов у меня для Галы и её старшей доченьки не осталось. Под потолком было маленькое окошко, но в него могла пролезть разве что кошка. А я точно крупнее. Осмотревшись, в углу заметил старую софу. Сел, подобрал под себя ноги и задумался. Воды здесь нет, туалета тоже. И о чём Гала думала, закрывая меня здесь? Похоже, решение запереть меня было спонтанным. Но сидеть мне в подвале всё же придётся… Чёрт!

Прошло уже около получаса моего неожиданного тюремного заключения, когда в замке раздался скрежет и дверь тихонько отворилась. Я не стал делать резких движений, решив выждать. В проёме возникла донельзя виноватая мордашка Никки. Она всё также тихонько вошла и присела рядом со мной. Сплетённые пальцы, опущенные глаза и румянец на все щеки. Виноватая.

‒ Прости меня, ‒ всхлипнула она. Вот только слёз мне не хватало для полноты счастья. ‒ Это я сболтнула про портрет им. Мне и в голову не могло прийти, что они захотят выставить его на аукцион.

‒ Что? ‒ воскликнул я, подрываясь с насиженного места. Никки вздрогнула и подняла на меня влажные глаза. ‒ Какой аукцион? Ей отец мало денег дал в этот раз?

‒ Нет, ‒ помотала она головой. ‒ Этот аукцион будет проводиться на благотворительном балу. Только выставив лот, можно было получить два билета на сам бал.

‒ А зачем им это благотворительное мероприятие? Где Гала, а где благотворительность, ‒ пробормотал я, пытаясь решить, что же мне делать. Портрет необходимо было вернуть.

‒ Мама положила глаз на какого-то богача для Летти. Его ещё в журналах называют Бриллиантовым Принцем. А он там будет, на балу.

‒ Это значит, что просто так туда не попасть? ‒ задал я сам себе вопрос.

‒ У тебя, может быть, и получится, ‒ сказала Никки и достала из кармана джинсов сложенный в несколько раз небольшой буклет. ‒ Прочти имена приглашённых знаменитостей.

‒ Никки, ты прелесть, ‒ через минуту широко улыбнулся я, крепко обнимая девушку за хрупкие плечи. ‒ Тебе влетит?

‒ Если вернёшься раньше них, наверное, нет, ‒ с надеждой произнесла трусишка Никки.

‒ Я постараюсь, ‒ щёлкнул я её по носу, мигом смотался в свою комнату переодеться, захватил телефон и был таков.

Добраться до места не составило труда, благо трамваев в Милане так же много, как и белых такси, да и ходят они как часы. Я птицей взлетел по лестнице, не дожидаясь лифта, благо физическая форма позволяла. Перед самым моим носом вдруг распахнулась дверь, и из неё вылетел подвыпивший полуголый молодой парень. От него так несло перегаром, что ошибиться было невозможно. Я решил переждать бурю в сторонке.

‒ Vecchio schifoso! (Мерзкий старикашка!) ‒ проорал парень в приоткрытую дверь, натягивая брюки.

‒ Zoccola! (Шлюха!) ‒ прорычал из глубины студии знакомый голос.

‒ Va fa’n’culo! Ciucciami il cazzo! (Пошёл в задницу! Отсоси у меня!) ‒ нарывался парнишка, тем не менее, в темпе вальса натягивая кроссовки.

‒ Mille cazzi nel tuo culo! (Тысяча членов тебе в задницу!) ‒ «Чезаре щедр не на шутку», ‒ усмехнулся я, наблюдая, как парень подхватил с пола рубашку и начал спускаться по лестнице, придерживаясь стеночки. Героизм его закончился.

‒ Ceffo! (Сволочь!) ‒ огрызнулся он напоследок.

Я проводил сочувствующим взглядом, видимо, уже бывшего любовника моего крёстного и вошёл в студию. Чезаре принадлежал весь этаж этого довольно старого здания, построенного из красного кирпича в стиле ломбардийской романики. Таких было много в Милане, являющим собой переплетение многих эпох и стилей. Кому этот город только не принадлежал? И все оставили в нём свой след. Чезаре как разъярённый лев метался по студии. Чёрные волосы ниже плеч были взъерошены, тёмные густые брови нахмурены, в глазах сверкали молнии. Мышцы на тренированном подтянутом теле играли, оживляя многочисленные татуировки. Платок, повязанный на запястье, серебряные кольца на пальцах, голый торс и обтянутая кожаными штанами задница. Мой крёстный во всей красе. Я деликатно покашлял, привлекая к себе внимание.

‒ Che cazzo vuoi? (Какого чёрта тебе надо?) ‒ гаркнул он, резко развернувшись. Его глаза мигом расширились от удивления. ‒ Марко?

‒ А кто же ещё? Твой любовник изволил смыться, ‒ улыбнулся я.

‒ Правильно сделал, паршивец! Мадонна! Я его обогрел, а он… Терпеть не могу шлюх, ты же знаешь, ‒ выругался Чезаре, попутно сгребая меня в медвежьи объятия. И этого дикого мужика один из моих друзей назвал «гламур-тужур»? Наивная простота! Хотя, если Чезаре хотел, он мог выглядеть настоящим светским львом. ‒ Ты, наконец, смог вырваться?

‒ Точно, что вырваться, ‒ вздохнул я, утаскиваемый на ту половину жилья, где располагалась кухня. ‒ У меня огромная проблема, Чезаре.

‒ Какая? ‒ наливая мне кофе, спросил крёстный.

‒ Гала украла портрет мамы работы Этторе Мериди и выставила от своего имени на аукцион, который должен состояться сегодня вечером на благотворительном балу.