Золотые волки - [4]

Энрике вздрогнул.

– Кто в здравом уме посмотрит на вазу, разрисованную бычьими яйцами, и скажет: «О да, это как раз то, что мне нужно»? Можешь не отвечать, я и сам знаю. Кто-нибудь неприлично богатый, скучающий и загадочный. – Энрике вздохнул. – Эти прилагательные прекрасно описывают все мои жизненные стремления.

Они отошли от минотавра и начали торопливо разглядывать артефакты, спрятанные в комнате хранения. Большинство из них представляло собой сотворенные древние реликвии, украденные из храмов и дворцов: здесь были и статуи, и украшения из драгоценных камней, и телескопы, и даже измерительные приборы разных эпох.

Из дальней части за ними внимательно наблюдал черный ониксовый медведь, представляющий Дом Никс. Рядом с ним взволнованно хлопал крыльями изумрудный орел – представитель Дома Ко́ры. Все животные, символизирующие другие фракции Ордена, тоже были настороже. Среди них был русский медведь, высеченный из огненного опала, созданный из берилла итальянский волк и обсидиановый орел Германской империи.

Энрике, одетый в форму слуги Ордена, вытащил из кармана прямоугольный металлический предмет, как две капли воды похожий на выигранный Домом Никс компас. Он протянул поддельный артефакт Северину.

– Между прочим, я все еще жду от тебя простого человеческого «спасибо», – обиженно сказал Энрике. – Я потратил целую вечность, чтобы изучить все исторические документы и собрать эту штуку.

– Ты бы справился гораздо быстрее, если бы не отвлекался на споры с Зофьей.

– Без этого никак. Стоит мне только вздохнуть, и твой инженер уже готова объявить мне войну.

– Ну так задержи дыхание.

– Без проблем, – сказал Энрике, закатывая глаза. – Я и так делаю это каждый раз, когда мы приобретаем очередной артефакт.

Северин засмеялся. Приобретение – именно так он называл свое специфическое хобби. Это слово звучало… аристократично. Даже благородно. Конечно, за его привычку прибирать к рукам все, что плохо лежит, стоило поблагодарить Орден. Когда они отвергли его претензии на наследование титула Дома Ванф, все аукционные дома, выставляющие на продажу сотворенные артефакты, внесли имя Северина в черный список. Возможно, если бы этого не произошло, ему не было бы так интересно узнавать, что за реликвии они от него прячут. Как выяснилось позже, некоторые из этих предметов раньше принадлежали его семье. Когда Орден объявил, что род Монтанье-Алари прекратил свое существование, все вещи Дома Ванф были распроданы. Когда Северину исполнилось шестнадцать, он получил доступ к трастовому фонду его семьи и вернул себе все, что ушло с молотка. После этого он предложил свои услуги музеям, галереям и другим организациям, желающим вернуть то, что Орден когда-то украл прямо у них из-под носа.

Если слухи об этом компасе были правдивы, то с его помощью Северин мог бы шантажировать Орден, и тогда им пришлось бы вернуть ему то, чего он хотел больше всего на свете, – его Дом.

– Ну вот, опять ты это делаешь, – сказал Энрике.

– Что?

– Твой классический «зловещий взгляд, направленный вдаль». Что ты от нас скрываешь, Северин?

– Ничего.

– Вечные секреты.

– А у меня от секретов волосы становятся более мягкими и блестящими, – сказал Северин, пригладив рукой свои кудри. – Продолжим?

Энрике кивнул.

– Проверка комнаты.

Он подбросил сотворенную сферу, и она повисла в воздухе. Из нее вырвался луч света, который начал сканировать помещение и все находящиеся в нем предметы.

– Записывающие устройства не обнаружены.

Северин кивнул, и они подошли к ониксовому медведю Дома Никс. Животное стояло на небольшом возвышении, и в его пасти можно было разглядеть красную бархатную коробочку: там находился китайский компас. Северин потянулся к ней, прекрасно осознавая, что у него есть всего восемь минут перед тем, как вернуть ее на место. В противном случае – его взгляд упал на острые зубы зверя – медведь заберет артефакт силой.

Он вытащил коробку из пасти медведя. В ту же секунду Энрике достал небольшие весы: они взвесили настоящий компас, записали результаты измерений и приготовились заменить оригинал на подделку.

Энрике выругался.

– Цифры не до конца сходятся, но будем надеяться, что это сработает. Разница минимальная, ее вряд ли заметят при измерении.

Северин сжал зубы. Ему не было дела до того, что будет заметно при измерении. Единственное, что имело значение, – заметит ли подмену ониксовый медведь. Отступать было поздно.

Он положил коробку в медвежью пасть и начал просовывать ее глубже, пока кисть его руки не исчезла в глотке животного. Ониксовые клыки царапали кожу. В глотке медведя было холодно и сухо: не ощущалось никаких признаков жизни. Рука Северина дрожала.

– Ты все еще дышишь? – прошептал Энрике. – Я – нет.

– От твоих комментариев легче не становится, – прорычал Северин.

Его рука ушла в глотку по локоть, но статуя стояла неподвижно. Медведь даже не моргнул.

Почему он не принимает коробку?

Гнетущую тишину нарушил громкий скрипящий звук. Северин попытался выдернуть руку, но было уже поздно. В мгновение ока клыки медведя удлинились, образовывая ловушку. Энрике посмотрел на застрявшую в медвежьей пасти руку Северина, побледнел и выдавил из себя одно-единственное слово: