Золотые века [Рассказы] - [84]

Это же время принесло и еще более радостные новости: умерла теща.

— Как это ужасно, — сказал он Марте и добавил про себя, вспоминая покойницу: „Тебя уже давно на том свете с фонарями искали, старая перечница“.

Как бы то ни было, ему ничего другого не оставалось, как признать, что последние слова этой женщины были возвышенны и полны благородства. На ложе смерти она посмотрела на Альфреда, потом перевела взгляд на Марту, прошептала: „Береги его, и счастье тебя не покинет“, — и испустила дух.

— Ты сам все слышал, — всхлипнула Марта. — Пожалуйста, и не думай даже выбросить его.

Она имела в виду шкаф.

■

Как ни странно, кризис в их отношениях наступил только после того, как Альфред вышел на пенсию. Годы, когда человеку приходится вставать по три раза за ночь, чтобы справить нужду, а теплая постель является пределом мечтаний, неожиданно оказались самыми бурными в его супружеской жизни. Он проводил все дни в бесконечных спорах со старухой, которая разделяла с ним сферу его обитания и храпела рядом по ночам. Крошечные синеватые вены испещряли ее щиколотки, а кожа на шее собиралась в складки, точно мехи у гармоники.

Оба прекрасно понимали, что обострение их отношений связано в первую очередь с его выходом на пенсию. Пока Альфред работал коммивояжером, его долгие отлучки из дома служили неким подобием динамо-машины, вырабатывавшей любовь к каждой новой встрече. А теперь, когда им приходилось проводить вместе двадцать четыре часа в сутки, супруги только и делали, что спорили по мелочам, словно это были вопросы государственного значения. „Однажды мне представилась возможность прожить жизнь полную страсти где-нибудь в Маракайбо[52] или на полуострове Юкатан, — говорил себе Альфред, — а теперь я сижу здесь и спорю из-за того, чья очередь приготовить грелку, и так будет до самой смерти“.

Правительство узаконило разводы, и в эти дни Марта заметила убийственные взгляды, которые бросал на нее муж. Ее никогда не интересовала классическая литература, а он любил полистать авторов древности. В „Анналах“ Горация он как-то прочитал, что император Тиберий, прожив жизнь весьма достойную, к семидесяти годам превратился в настоящего сатира. Альфред подумал: „А почему бы мне не бросить ко всем чертям эту старую грымзу, не поехать на Кубу и не найти там себе путану?“ Он и в самом деле чуть было не уехал. Но они купили телевизор, и это спасло их семью.

Раньше супругам и в голову не приходило обзавестись им — сей предмет как-то не подходил к их обстановке. И вдруг оказалось, что телевизор позволял им молчать. Это же настоящее чудо! Стоило одному из них заворчать, как они нажимали на кнопку и экран поглощал все дурное настроение. Альфред отводил душу, ругая правительство, метеослужбу или футбольных судей, и после этого его уже не волновала перспектива залезть в холодную постель.

Однажды утром ему не захотелось включать телевизор, он хотел просто побыть с женой. У них был маленький круглый столик, замечательно подходящий для полдников, игры в домино и приема гостей. Альфред попросил Марту сесть рядом с ним и высказал свою просьбу так же любезно, как в первые дни их знакомства; она засмеялась в ответ. Молодежь этого не знает, но самые нежные чувства можно испытывать друг к другу только после пятидесяти лет супружеской жизни. Через открытые двери балкона доносился щебет ласточек. „Лето наступает, — подумал Альфред, — когда слышишь первую ласточку“. Он любил ее. Ну конечно, он любил Марту и никогда в этом не сомневался. Разница была в том, что ни разу в жизни до этой минуты он так охотно не принимал эту любовь со всем ее несовершенством.

Они так и сидели за столиком, пока не услышали в спальне какой-то неясный шорох.

Самым удивительным было то, что после стольких лет ожидания, после того, как Альфред часами представлял себе возвращение кубинки, в этот момент ему даже не пришло в голову, что она может появиться. На самом деле бедняга вообще ни о чем не подумал. Обернувшись к двери спальни, не утруждая себя даже тем, чтобы поставить чашку кофе на стол, он закричал: — Что это еще за…

Шум постепенно обретал форму и наконец стал оглушительным. Альфред поднялся на ноги, жестами показывая Марте, чтобы она ни во что не вмешивалась. Он сам справится с опасностью. Однако когда он повернул голову, то увидел перед собой незнакомую ему Марту. Нижняя губа ее оттопырилась в какой-то странной гримасе. Ложечка звенела о край кофейной чашки, словно стол превратился в эпицентр микроскопического землетрясения. Альфред ничего не понимал.

Дверь спальни открылась, и на пороге появился какой-то мужчина. Потом еще один. И еще, и еще. Через гостиную продефилировали десятки полуодетых и растрепанных мужчин, желавших только одного: найти дверь на улицу. Некоторые появлялись в носках, закрепленных на голени подвязками, другие красовались в необъятных шелковых трусах… Это был показ мод на нижнее белье за последние пятьдесят лет. Нет, за целый век, два века. Они двигались по комнате, спотыкаясь и толкаясь, пытаясь избежать встречи с ним и сбежать. Незнакомцы выпрыгивали в окна или по ошибке заходили на кухню и возвращались оттуда в гостиную, а когда наконец находили правильную дверь, на лестнице раздавался топот ног, точно по ступенькам спускалось целое стадо диких животных.