— Едва ли, — с сомнением покачала головой девушка. — Я ему пять писем послала: каждый год по письму. И ни на одно не ответил.
— Загордился, стало быть, — сказал Кубышка. — Сколько ему теперь? Лет шестнадцать? Может, его там городским головой сделали или полицмейстером, вот он теперь и дерет нос.
— Ты все шутишь, папка, а мальчишку жалко. Он один на свете… — Ляся помолчала и твердо сказала: — Пойдем, папка! Что ж мы стали? Пойдем за счастьем. Все равно впереди счастье, сколько б ни размахивали нагайками эти рыжеусые!
Солнце еще не село, когда путники вошли в город. Длинная тихая улица окраины. Одноэтажные белые домики с палисадничками, зеленые ставни, герань на подоконниках. На стук в окошко из калитки выходит хозяйка и на вопрос Кубышки, нельзя ли снять комнату, отвечает: «У нас казаки стоят. Самим тесно». Так обошли уже несколько кварталов. Неужели в степи ночевать?
Но вот из домика с двумя окошками выходят женщина и мальчишка с чуть раскосыми озорными глазами. Женщина не спешит отказывать, внимательно оглядывает путников и с сомнением говорит:
— Вот уж не знаю… Муж на работе, а без него… Да вы кто ж будете?
— Мы артисты, — объясняет Кубышка. — Мы по циркам играем.
— По циркам! — радостно восклицает мальчик. — Пусти, мамка! Пусти!..
И женщина пускает.
— У нас на постое был военный. Сегодня увели. Занимайте, пока другого не поставили. А то приведут — и опять мучайся с ним!
Во всем домике только две комнаты: «зал» и кухня. В летнюю пору хозяева муж, жена и мальчик — живут во дворе, в деревянном сарае, а комнаты сдают приезжим.
— Иначе не прожить, — объяснила хозяйка. — Время теперь тяжелое.
Путникам отвели залик. Устав с дороги, они тотчас легли спать на деревянные скрипучие топчаны и только утром осмотрелись как следует. Низкий потолок с висящей под ним керосиновой лампой, фотографические карточки на стенах, икона с лампадой в углу, некрашеный стол да два топчана — вот и все. Но Кубышка с Лясей и этому рады.
В дверную щелочку заглянул чей-то любопытный глаз.
— Заходи! — сказал Кубышка. — Мы билета не потребуем.
Дверь немедленно открылась, и в комнату, выставив вперед плечо, вошел хозяйский мальчик.
— Ох, и долго ж вы спите! — сказал он. — Я уж заглядывал, заглядывал…
— А у тебя что, экстренное дело?
— Не… Когда б эксперное, я б разбудил… Вы, дяденька, кирпич глотать умеете?
— Пфе! Кирпич!.. Я огонь глотаю и стеклом закусываю.
У мальчика округлились глаза. Он бросился к двери.
— Куда ты? — остановил его Кубышка.
— Побегу, мамке расскажу…
— Подожди, успеешь. Тебе сколько лет?
— Два месяца и девять лет.
— Здорово. Грамотный?
— А то нет?
— Как зовут?
— Когда кошку за хвост тяну, то Васькой, когда мамке пол мыть помогаю, то Васенькой, а когда так просто сижу, ничего не делаю, то Васей. А вы в чертовом колесе крутиться умеете?
— А как же! Я в чертовом колесе кручусь в обнимку с самим сатаной.
— Ну-у?.. А он вас не проглотит?
— Я сам могу его проглотить. Я уже двух ведьм проглотил.
Судорожно хватив ртом воздух, Вася исчез. Он пришел опять, когда квартиранты начали выкладывать на стол содержимое своих рюкзаков. И стоял как завороженный, не в силах оторвать глаз от этого богатства. Здесь были разноцветные лоскутки, золотая бумага, тюбики с красками, серебряные бубенчики, локоны волос разного цвета, куски картона и много-много других таких же интересных вещей. В комнате будто даже посветлело и запахло так, как пахнет в игрушечных магазинах.
— А что, Вася-Васька-Васенька, нет ли тут поблизости хорошей глины? — спросил Кубышка.
— Глотать будете? — обрадовался мальчик. — Сейчас принесу!
И притащил полную кастрюльку желтой липкой глины с воткнутой в нее деревянной ложкой.
Но есть глину Кубышка не стал, а принялся лепить из нее чью-то голову. Вот на круглом глиняном куске величиной с кулак высунулся длинный кривой нос, вот появились уши, впадины глаз.
— Дедушка, да вы куклу делаете? — догадался Вася.
— Куклу. Будем делать вместе, идет? Я — главный мастер, Ляся — главная портниха, а ты — наш подмастерье.
— Идет, дедушка!.. Говорите, чего делать, я все сделаю.
И маленькая комната в домике на городской окраине превратилась на несколько дней в игрушечную мастерскую.
Когда глиняная голова была готова и хорошо высушена, Кубышка принялся обклеивать ее бумагой. Сначала обклеил кусочками голубой бумаги, потом, поверх голубой, обклеил белой, потом опять голубой, потом опять белой — и так несколько раз.
Сопя от чрезмерного внимания, Вася не спускал с рук старика глаз.
Обклеенную голову Кубышка поставил на подоконник сушиться, а сам развел в блюдечке с молоком зубной порошок и добавил туда немножко красной краски. Когда голова просохла, он наточил нож и, к изумлению Васи, разрезал ее пополам, от уха до уха. Но Вася напрасно встревожился: выбрав из головы всю глину, старик сложил обе половинки и заклеил прорезы марлей. Голова лежала на подоконнике, будто ей искусный хирург проделал сложную операцию. Кубышка опять обклеил голову бумагой, а потом принялся мазать раствором зубного порошка. В ход пошли и другие краски. Заалели щеки, обозначились красные губы. Но вот с глазами что-то не ладилось. Кубышка их то нарисует, то опять замажет.
