Золотые пластины Харати - [67]
— Ламы говорили пастуху, что — эти ступы поставлены для поклонения Шамбале. Пастух считает, что рядом с этой ступой человек может пользоваться тантрической силой Кайласа.
Я вышел из машины, подошел к ступам и компасом померил их ориентацию: она отличалась, как и в случае с непальскими ступами, ровно на 60° от линии «север-юг», то есть эти ступы были тоже ориентированы по древней магнитной сетке, когда точкой Северного Полюса была гора Кайлас.
Я понимал, что тибетский пастух, конечно же, не мог пользоваться тантрической силой Кайласа, но глубинная подсознательная память о Больших Людях, которые пользовались этой великой силой, толкала, видимо, этих бедных людей строить ступы, чтобы хотя бы казалось, что они тоже могут…
— Любопытно, что ступы похожи на ступенчатую пирамиду, — подумал я. — Неужели жизнь загадочной Шамбалы неким образом связана с пирамидами?
Далее по пути мы встречали немало таких ступ; все они были ориентированы по древней магнитной сетке Кайласа. Но одна из этих ступ оказалась особенной. Тату сам остановил машину и обратил наше внимание на нее. Эта ступа напоминала ворота. Вернее, ступа была установлена на конструкцию, похожую на ворота.
Эта ступа считается вратами в Шамбалу, — сказал он.
— Почему? — спросил я.
— Ну…. — задумался Тату, — эта ступа похожа на священную гору, у подножия которой есть врата в Шамбалу.
— Прямо-таки железные ворота, которые на замке, что ли? — послышался ехидный голос Рафаэля Юсупова.
— Нет, нет, — смутился Тату, — таких ворот там нет. Врата в Шамбалу каменные и очень большие. Открываются они только тем, кто знает заклинание и кого подпустит к вратам «счастливый камень», а не убьет при подходе.
— Мы сможем увидеть врата в Шамбалу? — я пристально посмотрел на Тату.
— Только тот человек, кому Богом разрешено, увидит врата в Шамбалу, — уклончиво ответил Тату.
Я вспомнил, что ламы в Непале тоже говорили про некий «счастливый камень», где расположены врата в подземный мир. Я чувствовал, что Тату сможет нам показать это место, но не стал просить его об этом заранее, боясь задеть что-то слишком святое для него.
— Вы, тибетцы, боитесь Шамбалы? — задал я вопрос Тату.
— Нет, мы не боимся, не боимся, совсем не боимся, — скороговоркой начал говорить он, мы просто почитаем ее, мы преклоняемся перед Шамбалой. Ведь Шамбала всегда покровительствовала нам, тибетцам. Мы ждем и зовем… В глазах Тату, одетого в старенькую клетчатую куртку, появились оттенки грусти. Было видно, что этот умный человек подсознательно очень хочет, чтобы легендарная Шамбала чудесным образом объявилась и возвратила былое величие тибетцев, некогда возродивших человечество на Земле. Этот человек, конечно же, мечтал, чтобы тибетцы, именно тибетцы, вновь научились пользоваться сказочными тантрическими силами Кайласа, стали бы всемогущими и стали бы учить людей всего мира яшть по-другому, жить по принципам Любви и Добра, положенных в основу удивительных технологий Шамбалы. Но Шамбала все не приходила. А тибетцы все строили и строили ступы, все звали и звали в молитвах Шамбалу… Ему, этому человеку, не хотелось верить, что миссия тибетцев закончена.
— Вы не старайтесь проникнуть в подземный мир. Одного желания здесь мало. Вы не знаете мантр, — прервал молчание Тату.
— Я понимаю это, — промолвил я. — Существует только один вход в Шамбалу или их несколько в районе священного Кайласа?
— Я знаю, что есть еще один, — по легенде его сделал великий йог Миларепа. Там врата сделаны из огромных гранитных плит, которые Миларепа переносил, используя тантрические силы Кайласа.
— Я хотел бы спросить…
— Не надо сейчас говорить, — прервал меня Тату и взглядом показал на приближающегося к нам «водителя» Лан-Винь-Е.
В этот момент я не знал, что скоро я буду стоять перед настоящими вратами в Шамбалу и буду ощущать свое «трехмерное ничтожество». Это «трехмерное ничтожество» не будет казаться мне унизительным, оно будет простым и теплым, а далекие проблески мысли о том, что в Шамбалу можно войти только через параллельный мир, начнут будоражить мое воображение и поведут в новые и новые экспедиции.
Мы поехали дальше. Холм за холмом, бархан за барханом преодолевали наши машины. Вдруг на одном из холмов я увидел какую-то надпись, выложенную камнями.
— Что это? — спросил я показав рукой.
— Да так, камни просто, о — буркнул под нос Тату.
— Так это же надпись! — взъерошился Селиверстов.
Тату промолчал.
Через некоторое время до нас дошло, что Тату не хочет говорить при Лан-Винь-Е. Еще через какое-то время Тату остановил машину и показал нам камни, на которых были выгравированы непонятные надписи. Воспользовавшись моментом, когда Лан-Винь-Е начал копаться в моторе, я отвел Тату в сторонку и/расспросил об этих надписях.
— Все это призывы к Шамбале, — пояснил он. — Они сделаны в виде заклинаний, некогда переданных людям Шамбалой и роль которых на Тибете давным-давно была очень велика; тогда люди могли пользоваться великими силами Кайласа. Но у людей отобрали способность пользоваться заклинаниями. Люди стали забывать их. И только ламы стараются сохранить память о великих заклинаниях, выбивая их на камне или выкладывая из камней на склоне холма, хотя… они уже и сами не понимают того, что означают эти заклинания. Просто память, память о Великом… А люди ждут, ждут того, что Шамбала снова откроет у них способности пользоваться заклинаниями. Вот люди и призывают Шамбалу к этому, показывая, что они не забыли некогда переданных, им заклинаний.
