Золотой жук. Странные шаги - [164]

— А! — сказал мистер Понд, задумчиво подергивая бородку.

— Джоан Варни, — серьезно продолжал юрист, — сообщила совершенно точно, еще не зная о трагедии, что, прощаясь с ней, капитан Гэхеген сказал: «Я иду к Февершемам».

— И вы считаете, что это противоречит двум другим утверждениям, — сказал мистер Понд.

— В высшей степени, — ответил Льюк. — Ее сестра, известная актриса-любительница, леди Вайолет Варни, остановила его у выхода, и они обменялись несколькими фразами. Прощаясь, он совершенно определенно сказал: «Я не иду к Февершемам, они еще в Брайтоне», или что-то в этом роде.

— А теперь, — сказал, улыбаясь, мистер Понд, — мы подошли к моей юной приятельнице из Пентаполиса. Кстати, что она делала у Варни?

— Гэхеген столкнулся с ней на пороге, как только открыл входную дверь, — ответил мистер Льюк, тоже улыбнувшись. — Она явилась в чрезвычайно восторженном состоянии брать интервью у Вайолет Варни, «актрисы и общественной деятельницы». И она и Гэхеген не такие люди, чтобы не заметить друг друга. Гэхеген перекинулся с ней несколькими словами, затем приподнял серый цилиндр и сказал, что идет прямо в клуб.

— Вы в этом уверены? — спросил Понд, озабоченно хмурясь.

— Она в этом уверена. Такое заявление привело ее в ярость, — ответил Льюк. — По-видимому, у нее, как у всех феминисток, какие-то предубеждения против клубов. Она считает, что мужчины туда ходят, чтобы напиваться до бесчувствия и рассказывать анекдоты, порочащие женщин. Кроме того, он задел ее профессиональное самолюбие. Вероятно, она хотела продлить интервью для своей газеты или для себя самой. Но я могу поручиться, что она вполне добросовестна.

— О да, — подтвердил Понд горячо и в то же время печально. — Она безусловно добросовестна.

— В том-то и дело, — сказал Льюк с приличествующей случаю мрачностью. — Мне кажется, при данных обстоятельствах ход его мыслей вполне объясним. Он проговорился девушке, которой привык говорить правду. Возможно, тогда он еще не решился на преступление; возможно, он еще не вполне его обдумал. Но потом, беседуя с менее близкими ему лицами, он понял, как неумно было бы говорить им, куда он идет на самом деле. Сперва ему приходит в голову довольно грубая уловка: он просто говорит, что не идет к Февершемам. Затем, беседуя с третьей из женщин, он придумывает гораздо лучшую ложь, достаточно неопределенную, не привлекающую внимания, и говорит собеседнице, что идет в клуб.

— Могло быть и так, — ответил Понд, — а могло быть… — И в первый раз в жизни он последовал небрежной манере мисс Эйза-Смит, оставив фразу незаконченной. Он молча уставился вдаль, по-рыбьи вытаращив глаза; затем подпер голову руками, пробормотал: — Простите меня, пожалуйста, я немножко подумаю, — и снова погрузился в молчание, сжимая ладонями лысый череп.

Через некоторое время бородатая рыба показалась на поверхности, на этот раз с новым выражением лица, и заявила резким, почти сердитым тоном:

— Мне кажется, вам очень хочется доказать виновность бедняги Гэхегена.

Лицо мистера Льюка утратило свою безучастность и впервые приняло жесткое, почти жестокое выражение.

— Вполне естественно, что мы хотим привлечь к ответственности убийцу нашего клиента, — ответил он.

Понд наклонился вперед, и взгляд его пронизывал собеседника, когда он сказал:

— Но вы хотите доказать, что убийца — Гэхеген.

— Я представил доказательства, — угрюмо сказал Льюк. — Свидетельницы вам известны.

— И все же, как ни странно, — проговорил Понд очень медленно, — вы не заметили, что является самым тяжким обвинением.

— По-моему, всё, — резко ответил юрист. — А что вы имеете в виду?

— Их показания неумышленны, — сказал Понд. — Не может быть и речи о заговоре. Моя юная американка абсолютно честна и ни за что не примкнула бы к заговору. Питер Гэхеген очень нравится женщинам. Он нравится даже самой Вайолет Варни. А ее сестра Джоан любит его. И все-таки все они свидетельствуют против него или, вернее, все они показали, что он сам свидетельствует против себя. И все они неправы.

— Черт побери, что вы хотите сказать? — неожиданно вспылил мистер Льюк. — В чем они неправы?

— Они неверно передают его слова, — ответил Понд. — Спрашивали вы их, что он еще сказал?

— Что же еще нужно? — вскричал юрист, окончательно выходя из себя. — Они могут поклясться, что он сказал именно эти фразы: «Иду к Февершемам»; «Не иду к Февершемам»; «Иду в клуб» — и ушел, оставив последнюю собеседницу в полной ярости.

— Вот именно, — ответил Понд. — Вы утверждаете, что он произнес три противоречащих друг другу фразы. Я же утверждаю, что он сказал три раза одно и то же, только по-разному расставлял слова.

— «По-разному расставлял слова»!.. — повторил Льюк почти злобно. — В суде он узнает, что по закону о лжесвидетельстве «расставлять по-разному слова» совсем не значит «говорить то же самое».

Некоторое время они молчали; затем мистер Понд спокойно сказал:

— Итак, теперь мы знаем все о преступлении капитана Гэхегена.

— Кто сказал, что мы хоть что-нибудь знаем? Может быть, вы знаете? Я — нет.

— Да, я знаю, — ответил мистер Понд. — Преступление капитана Гэхегена заключается в том, что он не понимает женщин, особенно современных. Это обычное свойство так называемых губителей женских сердец. Известно ли вам, что старый добрый Гэхеген — не кто иной, как ваш прапрадедушка?