Золотой водопад - [65]

«Да ведь это Люба, внучка профессора», — наконец узнал ее Сашко. Скрываться в кустах дальше было незачем, и он, перепрыгивая через кочки, выскочил на поляну.

А Любка, торжествующая Любка, видя деда живым и невредимым, отплясывала немыслимый танец и пела, кружилась возле деда, дерзко заглядывая ему в лицо.

Ее восторженный пыл умерила Ольга Кухтарева.

— Больной, приготовьтесь к осмотру, — властно сказала она, указывая на палатку. — А вы, девушка, в сторонку…

Максим Харитонович покорно разделся до пояса и безропотно подставлял голую грудь и спину под холодный раструб стетоскопа. По приказу Ольги он послушно поднимал и опускал руки, сдерживал дыхание или, наоборот, делал глубокие вдохи и выдохи. Сохраняя полную серьезность, Ольга исследовала профессора, как она привыкла говорить, «по швам».

— Больше воздуха, абсолютный покой и никаких волнений, — словно читая рецепт, проговорила она, когда профессор натягивал на плечи рубаху.

Сашко удивился: Семен-то, оказывается, что твой доктор, правильный установил режим профессору.

Люба опустилась на корточки возле деда, сидевшего на пне, обхватила его согнутые в коленях ноги тонкими руками и, склонив голову набок, открыто любуясь, смотрела в его вдруг помолодевшие глаза.

— Доктор, мне немедленно нужно переговорить с профессором, — не отходя от Ольги ни на шаг, доказывал ей Дмитрий.

— Я же сказала — никаких волнений.

Чего-чего, а этого Дмитрий не ожидал. Да как ома смеет оскорблять его! Решительность и смелость всегда приходили к Дмитрию в момент ярости. «К дьяволу сантименты, интересы государства для меня дороже всего».

— Я позволю вам переговорить с профессором, — заговорила Ольга.

Не дослушав ее наставлений, Дмитрий бросился к Максиму Харитоновичу. Тот, кое-как вырвавшись из объятий внучки, уже сам спешил к нему навстречу.

— Конспиратор! Интриган! — загремел его голос, опускаясь до низких басовых нот. В этом грозном восклицании чувствовалась веселая наигранность. — Выкладывай все, что у тебя есть, у этой свиристелки я ничего не понял.

Дмитрий выхватил из кармана кусок сыромяти.

— Вот документ, подтверждающий торжество истории над геологией! — с вызовом произнес он, подавая профессору свою находку.

— Постой, постой. Какое торжество? Нет уж, раз зарядил, так выстрели.

Никогда, наверное, даже у профессора Котова на лекциях, славящихся своей занимательностью, не было таких увлеченных слушателей. Дмитрий рассказывал обо всем, что с ним произошло со дня отъезда отряда в экспедицию до сегодняшней встречи, не забыв упомянуть и о письме, полученном от юриста Глухих. Особенно профессора взволновала история неожиданного превращения Кости Голубева в Дмитрия Дремова, а карта прадеда привела его в восхищение. И хотя Дмитрий обращался только к Максиму Харитоновичу, из его поля фения не ускользнуло внимание, с каким слушала Люба, сидевшая рядом с дедом и нежно обнимавшая его за плечи. Задумчивый взгляд Ольги, казалось, говорил: «Видно, ошиблась я в этом парне, кто ж думал, что в нем настоящая дремовская закваска». Сашко бурно реагировал на каждое открытие, рассказ Дмитрия расшевелил даже этого увальня. Летчик, которого- трудно было чем-либо удивить, и тот подавал голос в самые острые моменты рассказа. Подошел Головин, холодный, безучастный. Немного послушав Дмитрия, он раздраженно махнул рукой, отвел летчика в сторону, перекинулся с ним несколькими фразами и поспешил в палатку. Пришла очередь говорить и Максиму Харитоновичу. Он подозвал летчика, указал на- карту Дремова.

— Ну как, воздушный бог, найдем мы по этим ориентирам дремовокие отметки?

— Надо подняться в воздух, — подумав немного, ответил летчик. — Сверху виднее.

— Так за чем же дело стало?

— Горючего в обрез. Только-только добраться до дому.

— Вертолет прибыл по моему вызову, — послышался голос Головина. — Я получил распоряжение геологоуправления лететь в Иркутск. Беру с собой больного профессора и врача. За остальными членами экспедиции вертолет придет вторым рейсом.

Слова Головина произвели на всех эффект разорвавшейся бомбы.

— Провокация, предательство! — расшумелся профессор, острыми кулаками размахивая перед носом невозмутимого Головина. Дмитрий обалдело глядел, не понимая, откуда взялся этот неприятный человек и с какой стати ой берет на себя право решать судьбу многолетних поисков. Люба, сдерживая разбушевавшегося деда, сама кричала Головину обидные слова. В немом недоумении застыли Ольга и Сашко.

А Головин, передавая летчику листок с радиограммой, четко выговорил:

— Вот приказ, потрудитесь выполнять.

Тут не выдержал и летчик, старый дисциплинированный авиатор:

— Извините… но здравый смысл мне подсказывает…

— Этот здравый смысл приведет вас на скамью подсудимых, — угрожающе проговорил Головин. — Немедленно свяжитесь по рации со своим подразделением, вам подтвердят приказ.

— Моя рация неисправна…

— Как же вы могли лететь в тайгу? Нарушили инструкцию.

— Человек в опасности, нет другого вертолета, мы пошли на риск…

— Понятно. Сейчас свяжемся по нашей рации, — Головин направился в палатку.

— Решено, — твердо сказал Максим Харитонович. — Б разведку летим мы с Костей, то есть Димой, лагерь остается на месте.