Золотой водопад - [62]

Никто не провожал девушку и не усаживал ее в поезд. Никто не встречал на незнакомой маленькой станции, откуда проселочная дорога вела в Убугун. Это не помешало ей через сутки с меньшими приключениями, чем это было с ее предшественником, оказаться там, куда вызывала телеграмма.

Рано утром Люба стояла на крыльце почтового отделения села Убугун, настойчиво тарабаня в не поддающиеся ее напору крепко сколоченные двери. Как документальное свидетельство она держала в руке развернутый бланк телеграммы. Убедившись в бесполезности своих попыток, Люба сняла с плеч вещевой мешок, опустила его на крыльцо и села рядом на последнюю ступеньку. Немного помедлив, она расстегнула самый большой карман мешка, вытащила оттуда краюху хлеба и кусок колбасы и, поочередно откусывая от того и другого, принялась завтракать, чтобы скоротать время до открытия почты. На запах колбасы из-под крыльца вылез лохматый пес, до того себя не обнаруживавший. Он уселся против Любы, склонив набок добродушную собачью голову с отвисшими ушами, и нетерпеливо постукивал хвостом. Люба отломила кусок хлеба и бросила псу. Тот на лету поймал подачку, затем выпустил ее и, зажав хлеб между лапами, укоризненно посмотрел на девушку. Люба поняла значение его взгляда, разделила колбасу и протянула псу один кусок. Укоризна в собачьем взгляде сменилась симпатией. Потеплело на душе и у Любы. «Нашлась живая душа в Убугуне, которой я оказалась полезной», — подумала она, кусая хлеб. Внезапно дремота сковала веки девушки, и, прижавшись виском к дверной притолоке, она уснула.

РАПОРТ ПОЧТАРЯ

«Начальнику конторы связи Присаянского района от заведующего почтовым отделением села Убугун.

Довожу да Вашего сведения, что 25 числа августа месяца 19… года почтовое отделение села Убугун было открыто с опозданием на 20 минут. Придя утром на работу за десять минут до открытия почты, я обнаружил следующее: на крыльце в сонном состоянии находился человек юного возраста, охраняемый бродячим псом, кличка которого не установлена. При моей попытке взойти на крыльцо пес издал рычание и всем своим видом показал, что готов нанести мне телесное повреждение путем укуса. Рычание продолжалось до тех пор, пока неизвестная девица не проснулась, после чего оно обратилось в радостный собачин визг. Девица, личность которой была установлена при помощи подоспевшего по моему вызову участкового уполномоченного милиции младшего лейтенанта товарища Алешкина И. И., оказалась внучкой известного профессора геолога М. X. Котова Любовью Котовой и незамедлительно потребовала указать ей местонахождение экспедиции, возглавляемой ее дедом, и предъявила телеграмму, посланную с нашего почтового отделения и подписанную, по мнению получателя, искаженной фамилией ее деда. Дежурная телефонистка разъяснила заявительнице, что телеграмму подавал вовсе не пожилой человек, а гражданин совершенно противоположного возраста, подписавшийся «Костя», а на подлинном бланке стояла его фамилия — Голубев.

Гражданке Котовой был сообщен адрес подателя телеграммы, по которому она и последовала в сопровождении участкового тов. Алешкина к месту жительства врача Ольги Архиповны Кухтаревой, приютившей вышеупомянутого К. Голубева.

Докладывая о вышеизложенном, прошу Вашего ходатайства перед районными организациями о принятии постановления об уничтожении бродячих собак, дабы почтовые учреждения могли обеспечить своевременное обслуживание клиентуры всеми средствами связи. Зав. п/о села Убугун (подпись)».

ЧЕРТЕЖ ПРАДЕДА

Дмитрий бережно нес темно-зеленую бутылку, прижимая ее обеими руками к груди. Таня еле поспевала за ним. Дмитрий почти бежал, не обращая внимания на гибкие березовые ветви, больно хлеставшие его по обнаженным рукам. У окопа бутылку вскрыть не удалось. Пробка была вдавлена вровень с горлышком, разбивать бутылку не хотелось.

— Бутылка — память о деде-партизане, — говорил Дмитрий. — Ей место в музее.

Форма бутылки, цвет, непонятные буквы на дне не оставляли сомнения в том, что ее возраст исчисляется десятками лет.

Темное стекло скрывало очертания предмета в бутылке. Скорее всего это было туго свернутое в трубочку письмо.

Дмитрий торопливо отворил калитку дома Кухтаревых.

— Танюшка, штопор, — попросил он, как только они переступили порог кухни.

Затвердевшая пробка никак не поддавалась штопору, годы сцементировали ее, словно припаяли к тесному горлышку. И только после сильного нагрева на огне пробка неожиданно съежилась и провалилась на дно бутылки. В тот же миг Дмитрий вытряхнул таинственный предмет.

Осторожно разрезав нитки, Дмитрий и Таня увидели, как сверток, освобожденный от пут, развернулся, словно пружина, раздался в ширину.

— Кусок сыромятины. Ого! Что-то интересное, — воскликнула Таня.

— Не спеши, — одернул ее снова Дмитрий, разворачивая и разглаживая на столе спрессованный временем кусок кожи. Он мелкими гвоздиками приколол кожу к сиденью табуретки, ровно натянул углы так, чтобы можно было рассмотреть изображение, нанесенное какой-то несмываемой краской на гладкой стороне сыромяти. Таня своими неуклюжими попытками помочь только мешала Дмитрию, и он отослал ее в другую комнату.