Золотой шар - [51]

Так Егор Чепухалин превратился в Федора Дмитриевича Березина и отбыл из Зоны восвояси, потому как ни хабар, ни Зона, а одна лишь Дыра волновала его. Решил он собрать информацию для нового романа.

* * *

Красноводск представлял собой сплошные заводы и домостроительные комбинаты. За трубами виднелась полоска моря. Над морем плыли белые облака и летел белый-белый самолет.

Для того чтобы попасть в «Дом мух», им пришлось пройти между холмом, свалкой и домостроительным комбинатом. Где-то там, за его воротами, постреливали из АКМов, да за пустырем в зарослях татарника притаилась радиация. Об этом сказал Бараско.

— Как ты узнал? — удивился Костя.

— Походишь с мое, тоже будешь чувствовать. Самое безопасное место — это дорога. Но и на ней подстрелить могут.

Страшно и неуютно было идти по дороге. Костя только и делал, что вертел головой, пока Бараско не сказал:

— Успокойся. Они же не дураки. Сидят в местах, где нет радиации, и вылезать им не резон. Вот если б ты к ним в гости пожаловал, тогда бы они еще посмотрели, что с тобой делать.

Только он это произнес, как пуля, посланная издалека, срезала тополиную ветку, и Бараско присел.

— О, бля… — удивился он. — Поприветствовали.

Потом они передвигались только перебежками, и Бараско уже не философствовал на тему радиации и тех, кто прячется за ней. А выстрелили по ним из недостроенного дома на перекрестке. Бараско сказал, что не стоит с этим разбираться, потому что им сделали большое одолжение — напомнили, что это Дыра и что здесь ворон не ловят.

Потом они весьма довольно миновали автовокзал, заправочную стацию и городской сквер с памятником Вождю.

— Вот, все как у людей, — сказал довольный Бараско, и они взошли на крыльцо «Дома мух».

Вход был обложен мешками с землей, из амбразуры торчал раструб ДШК, и дежурили три человека с АКМами.

Перед входом висела простреленная в нескольких местах табличка с надписью: «Аборигенам вход со двора».

К удивлению Кости, у них с Бараско даже не потребовали документы, не говоря об оружии, на которое никто не обратил внимания.

— А почему «Дом мух»? — спросил Костя, пока они поднимались на второй этаж.

— А это перевод с местного диалекта. При коммунизме все было для народа, и к мнению местного населения прислушивались. Это уже потом пытались переименовать в Обком или Райком партии. А когда развалился СССР, осталось одно старое название. Так и закрепилось «Дом мух». А что, почему и как, никто не знает.

В приемной было пусто. Секретарша — миловидная женщина лет тридцати, разукрашенная, как индеец, вышедший на тропу войны, расплылась в улыбке:

— Ред! Ты, что ли?

— Я! — важно надул щеки Бараско.

— Мы тебя уже и не чаяли увидеть. Поговаривали, будто ты погиб на Выселках.

— На Выселках не я погиб, а Тополь и Эльза.

— А-а-а… Точно! — подняла секретарша ухоженный палец с маникюром факельного цвета. — Я забыла! Он за мной еще так красиво ухаживал, не против был жениться, а потом эта Эльза… противная гадина!

Костя с удивлением посмотрел на Бараско, потому что не заметил, когда тот успел поменять грязный бинт на свой неизменный красный платок и даже пригладил непослушный ежик.

— У себя?

— У себя, — радостно подпрыгнула секретарша. — Сейчас доложу.

— Рахиль Яковлевна, к вам Бараско!

— Бараско?! — безмерно удивился голос. — Секунду…

Ровно через секунду лакированная дверь в кабинет стремительно распахнулась и появилась старуха с фарфоровыми зубами. Костя ожидал увидеть кого угодно, но только не высокую костлявую женщину с плоской грудью, в пестром платье с глубоким декольте и связкой ярких, разноцветных бус, как у африканских дикарей. К тому же она была еще на высоченных каблуках. Благородная седина пробивалась в замысловатой прическе, но глаза, темные, как вишни, и пронзительные, как свет фар в ночи, были азартными, молодыми и колючими.

— Ред! — воскликнула она. И даже, кажется, в тот момент, когда обняла Бараско, прослезилась. — Совсем не ожидала тебя увидеть. Совсем. Пойдем ко мне. А-а-а… ты не один? — поймала она взгляд Бараско, брошенный в сторону Кости. — Пусть твой друг подождет. А мы поговорим тет-а-тет. Автоматик-то оставь. Здесь все свои.

Бараско не без замешательства отдал Косте «американца» и пропал за высокой двойной дверью с тамбуром метровой глубины. Такие двери Костя видел только в высококлассных телестудиях. Ни один звук не доносился из-за подобных стен.

Не успел Бараско исчезнуть, как в приемную вошел человек в костюме, с галстуком и в черных очках. Он сел рядом с секретаршей, которая назвала его Альбертом, и уставился на Костю. Косте стало не по себе. К чему такой прием? — удивился он. И что это значит?

Автоматы он спрятал за кадку с фикусом, но, в пику новоявленному Альберту в черных очках, достал свой АМ-74М и стал грязным платком вытирать ствол и проверять, сколько патронов осталось в рожке. Появление такого оружия в руках Кости привело Альберта в страшное волнение. В это время Рахиль Яковлевна попросила секретаршу найти какого-то Ноздрюхина. Секретарша долго разыскивала Ноздрюхина, пока не выяснила, что он «где-то на территории». Все это время Альберт следил за манипуляциями Кости с автоматом, не открывая глаз. А Костя не стеснялся и периодически, как бы ненароком, направлял в сторону Альберта ствол автомата. Как только секретарша поднялась, чтобы идти на территорию, Альберт вскочил: