Золотой омут - [36]

— А? — не понял Гордеев. Оказывается, свою фразу о нелюбви к больницам он произнес вслух.

— Ну что, заходить-то будешь или как? — Старушка нетерпеливо подергала его за рукав. — А то меня пропусти вперед. — У тебя-то времени много, милок, а вот у меня мало. Мне торопиться надо.

Гордеев посторонился, старушка открыла дверь и шагнула внутрь. Адвокат, размышляя над парадоксальностью фразы, которую произнесла старушка, проследовал за ней.

В нос тут же ударил тяжелый, густой запах, который бывает только в медицинских учреждениях. Гордеев огляделся: тусклые серо-голубые стены, банкетки, обтянутые грязно-коричневым потертым дерматином, потрескавшийся кафельный пол, выложенный в шахматном порядке тускло-красной и желтой плиткой, — короче говоря, обычная картина для больниц. В холле по углам сидели родственники больных, которые держали в руках увесистые сумки, набитые продуктами. На лицах посетителей застыла тревога. Впрочем, иногда в холл спускались сами больные, в пижамах и больничных халатах. Чтобы не тревожить родственников, они старались держаться как можно свободнее — шутили и рассказывали анекдоты из больничной жизни.

— Разговаривают два врача в коридоре, — краем уха услышал Гордеев, — один другому говорит: «Ты помнишь, в восьмой палате один симулянт лежал?» — «Да, помню…» — «Вчера, подлец, умер!»

Родственники жалобно захихикали. Своеобразие больничного юмора было им недоступно. Больные же, наоборот, смеялись раскатисто и от всей души. Темы болезни и смерти были им близки как никогда…

В углу Гордеев углядел окошко с надписью «Регистратура».

— Добрый день, — обратился адвокат к регистраторше — необъятных размеров девушке в белом халате и с ярко-белокурыми локонами, выглядывающими из-под туго накрахмаленного колпака.

— Ну чего надо? — немедленно среагировала та, раздраженно вскинув голову, отчего локоны пришли в движение.

— Вы удивительно любезны, девушка, — невозмутимо ответил Гордеев.

Регистраторша скривила губы, что, очевидно, должно было изобразить улыбку. И даже пару раз хлопнула ресницами, на которых чудом удерживалось немереное количество туши. Локоны потихоньку остановили свое беспорядочное движение.

— Мне надо узнать, где лежит больная по имени Ольга Каштанова.

— Каштанова… Ольга… — Регистраторша заглянула в потертую канцелярскую книгу. — Каштанова… Так… Вот, есть такая. Травматология, третий этаж, там у дежурной спросите.

— Спасибо, нимфа. — Гордеев подмигнул ей и направился к лестнице. Регистраторша вздохнула и проводила Гордеева томным взглядом. Очевидно, «нимфой» ее здесь не называли никогда.

Третий этаж почти ничем не отличался от первого, разве что банкеток не было, а дежурная медсестра казалась сестрой-близняшкой девушки из регистратуры. Ну разве только локоны у нее были иссиня-черными.

— Здравствуйте, скажите, пожалуйста, в какой палате лежит Ольга Каштанова? — обратился к ней Гордеев.

— В пятой, а вы ей кто? — не поднимая головы от огромного, на целую газетную полосу, сканворда, ответила медсестра. Оторваться и впрямь было нельзя — она аккуратно вписывала в клеточки длинное и сложное слово «трансцендентальный».

— После «е» надо вставить букву «н», а после «д» не «и», а «е», — подсказал Гордеев, заглядывая в сканворд.

— А? — всполошилась сестра. — Где?

Гордеев показал, и медсестра, справившись с нелегкой задачей, перешла к обычному своему занятию — то есть начала грызть ручку.

— Я к Каштановой, — напомнил Гордеев.

— А, да, простите. Так кто вы ей?

— Адвокат. Гордеев Юрий Петрович.

Дежурная заинтересованно вскинула глаза на посетителя. Гордеев с трудом выдержал ее оценивающий взгляд. Видно, девушке раньше не приходилось сталкиваться с адвокатами.

— Ну проходите, только посещение не дольше тридцати минут, — наконец ответила медсестра, которая, очевидно, удовлетворилась результатами осмотра. — Врачи больше не разрешают. Тем более она недавно из реанимации.

— Где ее палата?

— Вторая дверь налево.

— Спасибо. — И Юрий Петрович удалился, провожаемый взглядом медсестры.

В палате, рассчитанной на шесть человек, занятыми оказались только три кровати: на двух ближних к дверям лежали две старушки с симметрично загипсованными ногами. Старушки читали две половинки одной газеты «Московский комсомолец» и даже сами, казалось, были сестрами.

На дальней койке, у окна, лежала молодая девушка со сплошным синяком вместо лица. Правый глаз ее был закрыт полностью, вместо левого осталась только маленькая щелочка. Рука в гипсе покоилась на груди, другая безвольно вытянулась вдоль тела.

Гордеев подошел к девушке:

— Здравствуйте, вы Ольга Каштанова?

— Да… Как вы догадались? Меня сейчас даже знакомые вряд ли узнали бы, — слабо улыбнулась девушка.

— По возрасту, — нашелся Гордеев. — Вы здесь одна молодая.

— Судя по моему теперешнему виду, даже это сейчас установить сложно.

— Ну вы не правы. Все не так страшно. Скоро заживет, — улыбнулся Гордеев, хотя даже он не ожидал увидеть такое. Девушку действительно били сильно и беспощадно…

— А вы кто? — наконец спросила она Гордеева.

— Юрий Петрович Гордеев. Адвокат вашего друга — Вадима Лучинина, — представился Гордеев. — Вы можете рассказать все, что с вами произошло в тот день?