Золотой миллиард - [2]

Гай напряженно следил за входными огнями.

Над Экополисом нет звезд. Их попросту не видно. Яркое зарево смывает с небес даже пятно Венеры. Можно понять протесты и требования космонавтов, ни разу не выходивших на орбиту: все свободные средства Экополиса уходят на расширение сети Станций, на подпитку и освежение Языков. Разработанные когда-то для марсианских станций, эти Языки вскармливают теперь бездельников. Да и в самой Есен-Гу появляются умники, спрашивающие: а чего собственно ждать от выхода в Космос? Установления единства физических законов? Окончательного установления полного нашего одиночества или напротив – сугубой нашей ординарности во Вселенной? Никакого энтузиазма такие открытия не вызывают. За ними не стоит практической значимости, тогда как Языки, желтыми ледниками сползающие в долины Остального мира, сохраняют пусть шаткое, но равновесие. Отправить корабль в Космос? Да никаких проблем! Зато незамедлительно возникнут проблемы с обеспечением Территорий. Миллиарды остальных, голодных, готовых на все двинутся к Экополису.

Что им звезды? Они хотят есть.

Гай резко вывернул руль. Прямо по курсу в кипящую толчею с базальтового обрыва Камышового плато бросился человек.

2

Экстремалов в Экополисе хватает.

Но этот падал как-то совсем неправильно.

Он дважды перевернулся в воздухе, и хотя вошел в воду ногами, было видно, что это случайность. Взметнулся шумный фонтан. Вода забурлила, выбрасывая массу пузырей. Потом ныряльщик появился на поверхности. Он хрипел, отплевывался и слепо разводил руками.

Гая передернуло. Он не любил слепых.

Широкое лицо, украшенное плоским вдавленным носом. Голова выросла, а нос остался как в детстве. Понятно, что даже стопроцентно здоровый человек не всегда может похвастаться совершенством профиля или разреза глаз, но неожиданный ныряльщик выглядел уродом. К тому же, от него густо несло страхом. Забравшись на борт, он бессильно привалился к подрагивающей переборке, прикрыл сильно косящие глаза мокрой рукой. На малом ходу Гай вывел флип из-под скального обрыва на колеблющееся, дрожащее от далеких отсветов и вспышек зеркало бухты. Исполинские грибы огня, искр, цветного дыма медленно росли и распускались над Экополисом, воздух пронизывало электрическим шелестом, вода булькала, справа по борту подпрыгивали стеклянные фонтанчики. До Гая дошло: сотрудники Нацбеза провалили какую-то операцию и теперь сверху обстреливают его флип.

– Ты с Севера?

– Нет… Я… Юг…

Гай вывел флип на дугу, чтобы выйти из зоны обстрела.

– Зачем прыгнул в воду?

– В меня стреляли…

– Наверное, хотели остановить. Почему ты не остановился?

– Спрячешь меня? – Урод странно глотал гласные, с некоторым сипением.

– Почему я должен тебя прятать?

– Ты биоэтик…

Урод видел эмблему на фирменной рубашке Гая.

По его мнению, биоэтики, наверное, как-то иначе должны были относиться к Остальному миру. Пересекая разделительную линию, урод, как все, пытался замаскировать акцент, свести его к минимуму, может даже добился в этом некоторого успеха, но сейчас, после чудовищного прыжка, сипел и задыхался. Мощное отбивное течение сносило флип к рифам, над которыми проступали сквозь сизую дымку ржавые надстройки и обломанная мачта полузатопленного фрегата – безмолвный след силовых столкновений Экополиса с остальными. Маленькие фигурки все еще толпились на скальном обрыве, блеснула снайперская оптика.

Зачем уроды стремятся в Экополис?

Зачем эти так называемые остальные так жадно стремятся влиться в потную, тесную, стиснутую эскалаторами толпу, слышать никогда не умолкающий шум, нечистое дыхание, чувствовать толчки и проклятия? Не ради же дополнительного пайка. Паек можно добыть и на Территориях.

Оглянувшись, Гай отметил, что урод явно проявляет сообразительность. Ползая по дну флипа, он выбрал единственное место, где его могли не заметить с нависающих балконов Контрольно-пропускного пункта – под низким стиалитовым козырьком. Там он почти слился с тенью.

Гай одобрительно кивнул. Он решил лично отдать беглеца Дьердю.

– Зачем ты перешел разделительную линию?

Бежать уроду было некуда, сопротивляться он не мог. Падение с большой высоты сильно его ошеломило. Сейчас он начнет врать, с некоторым раздражением решил Гай. Сейчас он начнет много врать.

– Хотел есть…

– Когда ты оказался на Камышовом плато?

– Пять дней назад.

– И тебя не задержали сразу?

– Нет… Только вчера…

Это было вранье. Четыре дня на Камышовом плато, где полно патрулей и дежурных отрядов…

– Чем ты питался?

– Кусок Языка… Нес с собой…

– Разве Язык можно хранить больше двух суток?

– Я хранил…

– Это правда, что у Языка вкус банана?

Урод не ответил. Может, никогда не пробовал бананов.

– Где ты пересек разделительную линию?

– Там… – указал урод в сторону Камышового плато.

– Ты пришел к нам через пустыню? – удивился Гай.

– Я шел долго… Всякие места…

Ну да, уроды никогда не говорят правду.

– Но как ты оказался на обрыве?

– Меня заставили…

Говорят, что встречаются уроды, умеющие вести себя совсем как люди, уроды с благородной осанкой, с медальным профилем. Но украсть, убить, обмануть – это у них на генетическом уровне. Время от времени они проникают в Экополис. Не срабатывают самые надежные системы предупреждения, как случилось, например, семь лет назад. Да, уже семь лет, прикинул Гай. Тогда с площади Согласия похитили его сестру. Ее звали Гайя. Не с Камышевого плато ее похитили, не с открытых Северных равнин, даже не с разделительной линии, где всегда можно угодить в западню, а с площади Согласия! Когда-то они поклялись всю жизнь быть вместе, но клятвы не всегда сбываются. А похищенных людей не всегда находят. А если находят, здоровье их обычно настолько подорвано, что Комитет биобезопасности лишает их статуса полноценных граждан. Говорят, на одном из подземных этажей Южного пригорода до сих пор существует некий закрытый квартал, где в тесных каморках доживают несчастные. Списки попавших туда не оглашаются. Одна только мысль о том, что среди таких отверженных может оказаться его сестра, была невыносима для Гая.