Золотой киль - [52]

— Нам тоже пора за дело. Перетащим половину груза, потом позавтракаем и перетащим остальное. А после этого завалимся спать.

Если работа есть, надо ее делать. К тому же я хотел, чтобы Уокер измотался и покрепче уснул, тогда я смог бы достать свой шмайссер.

Сначала нам потребовалось очистить от камней площадку перед первым грузовиком — здесь мы будем камуфлировать ящики с золотом и перепаковывать остальной груз. Работали мы быстро, не отвлекаясь на разговоры. В туннеле стояла мертвая тишина, слышалось только наше тяжелое дыхание, приглушенный шум лампы и изредка стук камня.

Через час мы расчистили площадку и начали перетаскивать золото. Ящики были чертовски тяжелыми, и носить их приходилось осторожно. Один ящик мы чуть не уронили на ногу Уокеру, тогда я предложил сбрасывать их с грузовика на диванные подушки. Подушки, конечно, пострадали, но это все-таки не такой убыток, как сломанная нога. Переносить ящики было неудобно. Расстояние между грузовиком и стеной слишком узко для двоих, а в одиночку их не унести. Я проклинал Курце, загнавшего грузовики в туннель задним ходом.

Наконец, побродив между грузовиками, я нашел буксирный трос. Теперь мы стали обматывать каждый ящик и волоком тащить по земле, сменяя друг друга. Работа пошла быстрее.

Сняв все золото с первого грузовика и перетащив его поближе к выходу, я объявил перерыв. Франческа приготовила для нас горячую еду и кофе в большом количестве. Мы ели и лениво переговаривались.

— Что ты сделаешь со своей долей? — спросил я.

— Не знаю, — ответил Уокер. — Еще не думал. Но времена настанут хорошие, это я могу сказать тебе точно.

Я скривился. Большую часть твоих денег получат букмекеры, подумал я, а остальные в первый же год уйдут в доход владельцев питейных заведений. А потом, скорее всего, Уокер умрет от цирроза печени или белой горячки.

— Возможно, отправлюсь путешествовать, — продолжал он. — Всегда мечтал о путешествиях. А ты что будешь делать?

Я мечтательно запрокинул голову.

— Полмиллиона — большие деньги. Хотелось бы построить новые яхты самых разных и невероятных конструкций, чтобы людям в здравом уме страшно было ступить на их борт. Например, огромный крейсерский катамаран… да много чего можно сделать в этой области. У меня хватит денег обзавестись испытательным бассейном, как и положено. Я мог бы финансировать личное участие в чемпионате Америки — мне всегда хотелось спроектировать двенадцатиметровую яхту. Представь, как будет здорово, если она придет первой.

— Ты хочешь сказать, что будешь работать?! — ужаснулся Уокер.

— Я люблю свое дело, а когда дело по душе, это уже не работа.

Так мы строили планы на будущее, вспоминая все, о чем когда-то мечталось… Потом я посмотрел на часы:

— Пошли вкалывать, чем быстрее закончим, тем раньше завалимся спать.

Было уже девять часов утра, и, по моим подсчетам, мы должны были закончить к середине дня.

Таскать золото из кузова третьего грузовика приходилось дальше, и на это ушло больше времени. Под конец работа пошла полегче, и скоро в машине остались только бумажные деньги. Уокер посмотрел на них с сожалением:

— А может, мы…

— Ни в коем случае, — резко оборвал его я. — Сжечь бы их, да дым могут увидеть.

Уокера, казалось, потрясло такое еретическое намерение, и он уселся считать деньги, пока я расстилал одеяла, устраивая себе ложе для сна. Когда я уже лег, Уокер вдруг сказал:

— Здесь почти тысяча миллионов лир — подумать только! И еще фунты стерлингов. Тысячи купюр по пять фунтов.

Я зевнул:

— Какого цвета купюры?

— Белые, — ответил Уокер. — Самая большая купюра, которую я когда-либо видел.

— Предъявишь одну и высоко залетишь, — сказал я. — Они поменяли ее цвет, когда выяснилось, что немцы выпустили фальшивые купюры Бог знает на сколько миллионов. Поразмышляй-ка над этим, может, те, что здесь лежат, немецкого производства. Ложись спать, потом сам будешь радоваться.

Мои слова явно огорчили его. Он забрал свои одеяла и устроился внизу. Я лежал, изо всех сил стараясь не уснуть, пока не услышал ровное дыхание крепко спящего Уокера. Тогда я поднялся и тихо пошел в глубь туннеля. Вытащил шмайссер с обоймами и принес их к себе в постель. Вначале я не мог придумать, куда их лучше спрятать, потом обнаружил, что диванная подушка у меня в изголовье порвана и оттуда вылезает набивка. Я распотрошил набивку и положил внутрь пистолет и обоймы. Подушка стала тверже, но мне было все равно — зато теперь, если кто-то станет угрожать мне оружием, у меня есть возможность ответить тем же.

Спали мы плохо — обоих одолевали беспокойные мысли. Я непрерывно ворочался и слышал, как ворочается Уокер. Наконец нам это надоело, и мы отказались от дальнейших попыток. Было четыре часа дня, и, если все шло по плану, наши партнеры уже должны отправиться в Варци.

* * *

Мы прошли к началу туннеля и еще раз все проверили, а потом уселись ждать наступления темноты. А может, ночь уже наступила и мои часы показывают неправильно — в туннель ведь свет не проникал.

Уокер нервничал, дважды спрашивал меня, не слышу ли я шума, но не со стороны входа, а из глубины туннеля. Трупы убитых им немцев не давали ему покоя. Я посоветовал пойти взглянуть на них, полагая, что шоковая терапия подействует благотворно. Но он отказался.