Золотой Будда - [3]

— Конечно, Лэнгстон, я в этом не сомневаюсь. Однако ситуация от этого не изменилась к лучшему, — заметил далай-лама, — поэтому я решил покинуть страну. Я не могу рисковать, когда моим людям угрожает бойня.

Оверхольт прибыл с намерением использовать всю свою власть, всю данную природой силу убеждения, чтобы уговорить далай-ламу спастись бегством, — и обнаружил, что такое решение уже принято. Он ожидал другого. За годы общения с далай-ламой он ни разу не видел ничего, что могло бы заставить его оставить своих людей.

— Мои люди и я сам будем рады сопровождать вас, — предложил Оверхольт. — У нас есть карты местности, радиопередатчики, и мы неплохо вооружены.

— Мы будем рады быть вашими попутчиками, — сказал далай-лама. — Скоро выступаем.

Далай-лама повернулся к выходу.

— Я бы хотел сделать больше, — произнес Оверхольт.

— Жизнь такова, какой она должна быть, — оглянулся далай-лама, стоя около двери. — Однако сейчас вам следует собрать ваших людей и встретиться с нами у реки.

Высоко над Норбулинкой небо переливалось мириадами звезд. Луна, полная каких-то несколько дней назад, поливала землю желтым прозрачным светом. Тишина, покой. Даже ночные птицы, которые обычно распевали в это время свои песни, молчали. Животные сбились в странную группу — олень, горные козы, верблюды и павлины — все они зябко ежились. Легкий ветерок, долетавший сюда с гималайских вершин, принес с собой возбуждающе-свежий запах соснового леса. На холме недалеко от Лхасы мелькнула в лунном свете тень снежного барса.

Далай-лама пристально разглядывал окрестности. Затем он на мгновение прикрыл глаза и мысленно воспроизвел все только что увиденное. Вместо привычного балахона он был одет в брюки и черное шерстяное пальто. Винтовка на длинном ремешке была переброшена через его левое плечо, а старинная церемониальная туника, вручную расшитая шелковой нитью, прикрывала правое.

— Я готов, — обратился он к управляющему, Чикьяху Кенпо. — Вы уже уложили статую?

— Да, она тщательно запакована и надежно охраняется. Ее будут беречь как зеницу ока, как вас.

— Так тому и быть, — мягко произнес далай-лама.

Две фигуры прошли через ворота в желтой стене и растворились в темноте.

Чикьях Кенпо нес большую, сверкающую драгоценными камнями кривую саблю. Вложив ее в висящие на поясе ножны, он повернулся к своему хозяину и одними губами произнес:

— Держитесь как можно ближе.

Затем, следуя за Кузуном Депоном, они прошли через наружные ворота и растворились в толпе. Процессия быстро двигалась по скользкой грязной тропинке. Отряд Кузуна Депона разбился на пары и замыкал шествие. Воины передавали по цепочке, что преследователей нет и можно спокойно двигаться вперед. По той же схеме действовали пары в авангарде, и таким образом отряд обезопасил себя от внезапного нападения. В небольшой повозке, которую тащил за собой огромного роста монах, покоилась статуя. Этот монах очень напоминал японских рикш, когда трусил рысью по тропинке, волоча за собой повозку. Звук от большого количества бегущих рысью людей напоминал глухие хлопки ладонью о ладонь.

Запах сырости настиг их одновременно с шумом воды. Они уже подошли совсем близко к реке Кичу. Процессию немного задержал крутой подъем по каменным ступеням, но вскоре и это препятствие осталось позади, и отряд продолжил свой нелегкий путь в неизвестность.

На другом берегу реки Кичу, переступая от беспокойства с ноги на ногу, Оверхольт уставился на циферблат своих наручных часов. Несколько дюжин воинов Кузуна Депона, которые только несколько часов тому назад добрались до лагеря, теперь возились около лошадей и мулов. Таким образом Оверхольт надеялся ускорить их бегство. Они смотрели на светловолосого американца, и в их глазах не было видно ни страха, ни злости — только покорность.

Несколько вместительных лодок, которые недавно переправили воинов через реку, теперь ожидали прибытия самого далай-ламы. Оверхольт перехватил взглядом легкий отсвет, мелькнувший на том берегу. Это был условный сигнал, значит, путь свободен. В лунном свете ему было видно, как быстро заполнялись лодки, а через несколько мгновений послышался плеск весел о воду.

Первая лодка ткнулась носом в изрытый песок, и далай-лама перелез через борт.

— Лэнгстон, — сказал он вместо приветствия, — кто-нибудь видел, как вы покидали столицу?

— Ни одна живая душа, ваше святейшество.

— Все ваши люди с вами?

Оверхольт кивком указал на семерых членов своей команды. Они стояли в стороне около небольшой кучи снаряжения. Достигнув противоположного берега, Чикьях Кенпо выбрался из лодки и стал рассаживать передовой отряд на лошадей. В руках всадники держали длинные копья, украшенные шелковыми лентами. Их лошади были укрыты одеялами и попонами, взятыми из храма. Протяжный птичий крик пронесся над рекой и окрестностями, он напоминал крик диких уток, летящих к югу. Это был сигнал к отступлению.

Оверхольт со своими людьми, выстроившись в линию, следовали за далай-ламой. Когда первые лучи восходящего солнца осветили отряд беглецов, они уже были очень далеко от Лхасы.

Через два дня путешественники, преодолев шестнадцать тысяч футов и переправившись через реку Цангпо, остановились переночевать в монастыре Ра-Ме. За время пути их настигли вести из Норбулинки. Китайцы открыли огонь по безоружным толпам, тысячи человек были убиты. Эта новость добила далай-ламу, и без того удрученного вынужденным бегством и подавленного утомительным переходом.