Золотое время - [251]

Брюс, Лили и Эрих… Я пораскинула мозгами. Лили требовала себе гнездышко и не желала ничего слышать, а теперь она развлекается танцульками, хотя ее скорее всего ожидает третья в Переменчивом Мире смерть от болезни Брайта. В Брюсе я, похоже, ошибалась: ни собственное гнездышко, ни Лили не значат для него столько, сколько Переменчивый Мир с его умопомрачительными выкрутасами. Семена, о которых рассуждала Лили, его не прельстили. Однажды он, вполне возможно, и решится на открытый бунт, но, по-моему, он из тех, чьи руки не поспевают за языком.

Их увлечение друг другом вряд ли быстро сойдет на нет. Неважно, что сейчас они разбежались. Любовь, конечно, побоку, но на ней свет клином не сошелся; если они встретятся когда-нибудь, им найдется о чем поговорить.

Эрих может гордиться своим камрадом, у которого достало мужества и сообразительности обезвредить бомбу. Да, они один другого стоят. Эрих не задумался поставить нас перед выбором: Компенсатор или атомная духовка. Таких, как он, ничем не пробьешь.

Знаете, откуда у меня синяк под глазом? Я подошла к Эриху со спины и сказала: «Ну что, как поживает мой комендант? Забыл про своих Kirche, Kinder и Küche?» Он обернулся ко мне, и я провела ногтями ему по щеке. Мод хотела поставить мне электронную пиявку, но я предпочла старый носовой платок и ледяную воду. Так что Эрих обзавелся царапинами — правда, Брюсова глубже, зато у него их четыре, а у Брюса одна. Может, в них угодила какая-нибудь зараза; ведь я не мыла рук с тех пор, как начались поиски Компенсатора. Обидно только, что Эрих считает, будто шрамы украшают мужчину.

Подняться с пола мне помог Марк.

— Как насчет очередной «омнии»? — буркнула я.

— По поводу? — удивился он.

— По поводу того, что здесь творится, — отозвалась я.

Он призадумался — и произнес:

— Omnia mutantur, nihil interit.

— Ну и? — спросила я.

— Все проходит, но ничто не исчезает.

Что ж, звучит неплохо, особенно когда под дверь поддувают Ветры Перемен, но глупо. Неужели Марк на деле верит в это? Мне бы его веру. Порой мне кажется, что лишь идиоты могут мечтать о доле Демона или Комедианта. Но я говорю себе: «Такова жизнь, Грета. Приучайся терпеть». Терпение терпением, но иногда так и подмывает бросить все к чертям собачьим!

Что-то вновь скользнуло по моей ладони. Илли распушил усики на конце щупальца, и они растопырились этаким симпатичным кустиком. Я убрала было ладонь, но поняла, что лунянину одиноко, и решила: пускай щекочет, если ему от того легче.

И тут я услышала:

— Скучаешь, Гретхен?

Я чуть с кушетки не свалилась, честное слово. Может, я заснула? Мамочки мои, когда ж это я научилась разбирать постукиванье Илли?

Да нет, коммуникатор его вроде бы помалкивал, и телепатией здесь тоже не пахнет. Наконец я сообразила: зная, что я умею обращаться с коммуникатором, Илли воспользовался моей ладонью вместо его клавиатуры. Он стучал, а мой мозг автоматически переводил его стук в слова.

На мгновение мне стало страшно, но я была настолько измотана, что плевать хотела на самоуправство сознания. Я просто лежала и слушала. Поговорить всегда приятно, хотя бы и с осьминогом-переростком. Квакать он не квакает, и на том спасибо.

— Тебе грустно, Гретхен? — справился Илли. — Ты не понимаешь, что происходит с нами? Ты боишься, что ты — не более чем тень, которая сражается с другими тенями и ублажает теней в промежутках между боями? Тебе давно пора усвоить, что на деле все обстоит иначе, что идет не война, а эволюция, отличная, правда, от той, о которой распространялся Эрих.

У вас, землян, существует теория, которая подходит сюда один к одному. Ты с ней, наверно, знакома. Теория четырех порядков: растения, животные, люди и Демоны. Растения повелевают энергией. Они не способны перемещаться ни в пространстве, ни во времени, зато накапливают энергию и преобразуют ее. Животным подвластно пространство, они могут передвигаться в нем. Люди (земляне и все прочие) — хозяева времени, потому что наделены памятью.

Демоны — четвертый порядок жизни, покорители невозможного. Они в силах выжать из события все, что оно в себе заключает. Наше Воскрешение сродни перерождению гусеницы в бабочку: хризалида, существо третьего порядка, вырывается из линии своей жизни и переносится в четвертый. Ты стряхиваешь с себя неизменную действительность, ты обретаешь свободу. По-моему, большинство мифов о бессмертии так или иначе связано с Переменчивым Миром.

Со стороны эволюция выглядит как война: многоногие против двуногих, млекопитающие против рептилий. Однако она диалектична по сути. Есть тезис — назовем его Скарабеями, есть антитезис — Скорпионы. Синтез же состоится тогда, когда будут полностью реализованы все возможности, все до единой. Война Перемен — вовсе не слепое разрушение, каким она представляется.

Помнится, скарабей у вас — символ мира, а скорпион — коварства. Ты не зря опасаешься и тех и других. Высшие существа по природе своей одновременно ужасны и ослепительны. Пусть тебя не смущают мои познания, Гретхен. У меня был миллиард лет на то, чтобы изучить Землю, ее языки и мифы.

Спрашивать, кто на самом деле Скорпионы и Скарабеи, — все равно что строить догадки, кем был Адам. Кем был Каин, Гретхен, кем были Ева и Лилит?