Золотое Дѣло - [9]

… И увидел, как раскачиваясь из стороны в сторону, закрыв глаза и прижав руки к груди, молится его дедушка: «Барух, Ата, Адонай, Элохейну, мелех ха олам …», доносилось до Захара сквозь нарастающий свист ветра.

Внезапно стрелка на мгновение, слегка приоткрылась. Освобождая ногу, Захар чуть сдвинулся назад и скатился по насыпи в лужу. Когда он открыл глаза дедушки не было, а над ним летел состав с танками, накрытыми камуфляжной сеткой. На одном из них он успел прочитать: «На Берлин». В голове пронеслось — где Кёлер! Он быстро нащупал руками планшет, потом стащил с ушибленной ноги сапог и стал растирать её ладонями. Когда Захар хромая и опираясь на автомат, дошёл до станции, небо уже посерело. Облокотившись спиной на круглую кладку колодца, на деревянном ящике от ручных гранат, сидел Кёлер. Его веки были полуприкрыты. Он умылся, в его светлых волосах блестели крупные капли воды. Взгляд Захара упал на его руки, кожа на ладонях была стёрта до мяса.

Не доходя до постов, Кёлер жестом остановил Захара. Аккуратно, двумя пальцами, он достал из сапога выпуклый медальон на цепочке:

— Битте, — он протянул его мальчику, — Wenn du kannst übergib es von meinem der frau und dem sohn…

Захар не понял ни слова. В крупном плоском камне, расположенном в центре полированной крышки медальона тускло отражался случайно выглянувший из-за туч, серебряный серп луны.

В блиндаже командира разведроты, они оказались, когда взошло солнце. Спустя три часа, в расположение части вернулись разведчики, они добрались на дрезине, кроме того привезли с собой потерявшего много крови, но живого Заболотного. К тому времени Авдеев уже допрашивал Кёлера, а Захар крепко спал, укрывшись тяжёлой шинелью поверх одеяла. Сквозь сон он видел, как на соседней койке, подперев подбородок рукой, сгорбившись сидит дедушка Давид.

— Как только девушке исполнилось 14 лет, два ближайших соседа прислали к Гассану женихов, своих сыновей. Оба они были статными юношами, достойными сыновьями и правоверными мусульманами. У обоих на широких поясах висели кривые булатные сабли. Они привели с собой длинношерстных коз, курдючных баранов и по верблюду, навьюченными дарами — тканями и специями. Женихи ни чуть не уступали друг другу и поскольку они пришли одновременно, Гассан решил никого не обижать отказом, а устроить состязание — кто победит, тот и получит в жёны прекрасную Ясмину!

— Дедушка, это похоже на сказку…

— На Востоке реальная жизнь и сказка, давным — давно переплелись между собой. Ты слушаешь?

Мальчик кивнул головой.

— На утро, когда первые лучи солнца вспыхнули из-за барханов, молодые люди вышли на площадь перед минаретом. К тому времени, там уже собралась большая толпа мужчин, желающих посмотреть на поединок. Женщины сидели дома, ибо удел восточных женщин — послушно ждать, пока мужчины решают их судьбу и повиноваться любому решению. Но Ясмина нарушила обычаи пустыни, она скинула чадру и облачилась в одежду брата. Затем села на мула и укутавшись в клетчатую куфию по самые глаза, выехала на площадь. Покончив с утренней молитвой, отроки взялись за поединок…

Майора Кёлера, Захар больше не видел, вероятно его вместе с другими военнопленными отправили в тыл специальным эшелоном. Об инциденте со стрелкой он решил никому не рассказывать, судя по всему и Кёлер тоже молчал. Наступление дивизии, по тактическим причинам, состоялось, на другом участке фронта. Авреев обещал представить Захара к медали «За Отвагу», разведчики подарили ему раскладной золингеновский нож, с набором разных инструментов, встроенных в рукоятку. Алексей Петрович устроил разнос:

— Тебя не поощрять надо, а под трибунал отдать… Да-да под трибунал за самовольно оставленный пост, — Рощин смотрел Захару прямо в глаза, — ну что, отомстил?

— Нет… — честно ответил тот.

— И хорошо, — его голос заметно смягчился, — не надо пачкать руки кровью. Поверь, отмыть их потом будет невозможно.

— Но ведь это кровь врага… Ведь это они убили… — Захар вдруг запнулся.

— Послушай сынок, — Алексей Петрович положил ладонь на коротко стриженную голову мальчика, — ну застрелил бы ты этого майора, или убей ты хоть сотню немцев, ни дедушка, ни твои родители не воскреснут…

— Они не воскреснут, но я должен…

— Ты должен остаться в живых, вот что ты должен! Именно этим ты и отомстишь!

— А как мне жить?

Рощин задумался, потом неспешно закурил:

— На этот вопрос у меня нет ответа, спросишь у своего Бога, при случае… И кстати, если твои руки будут в крови его детей, я не думаю, что он станет с тобой беседовать…

— Бога нет… Как нет мамы и папы, как нет моего деда… Где он был, когда их убивали? — Из глаз мальчика катились слёзы, его голос сорвался на крик, — ведь от них не осталось даже пыли…

Захар резко встал. Внезапно у него закружилась голова, в глазах запрыгали цветные искры и он стал медленно оседать… Через не плотно сжатые, ресницы он увидел, что лежит на коленях у деда:

Ясмина закашлялась, поперхнувшись тёплой водой и пришла в себя. Вокруг столпились мужчины всей деревни, они осуждающе смотрели на неё и её наряд. Рядом с ней на коленях стоял Гассан, он чуть приподнял её голову и поил водой из кувшина. В её глазах отражалось бескрайнее небо. Струйки воды стекали по подбородку и неприятно щекотали шею. Тела юношей уже убрали. Она вдруг очень ясно вспомнила, как молодые люди одновременно пронзили друг друга саблями, как в воздух взлетели рубиновые капли крови, как долго они падали в песок. Её тело дёрнулось в конвульсии, ресницы затрепетали и она опять потеряла сознани…