Золото тофаларов - [3]

Лошади по-прежнему стояли, низко опустив головы. Студент сидел на земле, прижав руки к груди, глядел на Каманова полными ужаса глазами.

Каманов подошел к нему, подобрал опрокинувшуюся банку консервов, запрокинув голову, вытряхнул в рот остатки тушенки. Оторвал кусок от намокшей буханки, жевал жадно.

— Бежать надо! — тихо произнес наконец очнувшийся студент и взвизгнул фальцетом: — Бежать!

— Бежать не надо. Успокойся, дуся. Вот пожуй лучше. Сейчас работать будем. — Каманов говорил быстро и повелительно. Истерику у студента надо было на корню выбить.

— А как же…

— Да вот так же. Скалу на той стороне ручья видишь? Оттащим ящики туда — вон в ту пещерку по левому склону. Там зароем. После вернемся в лагерь. Надо бы служивых прикопать, да времени мало.

— Как — в лагерь?

— К утру Клич со своей шпаной всю охрану передавит, так что лагерь просуществует еще часов пять или шесть.

— А нам-то зачем туда?

— Дуся, у нас всех запасов — полбуханки хлеба и четыре патрона, надо пополнить резервы на дорогу. А потом я хочу Семена вытащить оттуда. Шанс очень маленький, но попытаюсь. Должок у меня перед ним. Ну, давай работать.

— На хрена тебе эти ящики? Майор говорил — там какие-то документы.

— Документы? Столько не весит даже собрание сочинений Вождя всех народов. Кобылы вон ноги еле передвигают. Ну, не догадываешься, что там?

Каманов подошел к одной из лошадей, внимательно осмотрел вьючный ящик. Сделан крепко, но замок — так себе.

— Нож принеси! — крикнул он студенту и стал пальцами отламывать проволочные хвостики пломбы.

Федоров подошел к телу сержанта, грузным мешком лежавшему у дерева, и неуверенно потянулся за ножом. Нижняя часть лица и горло Павленко были покрыты пленкой запекшейся уже крови, глаза широко раскрыты. Федорову показалось, что сержант смотрит куда-то ему за спину. Быстро протянув руку, он коснулся холодного лба и провел пальцами по лицу, опустив веки. Потом, отвернувшись, нащупал рукоятку ножа и резким движением дернул. Голова сержанта склонилась к плечу, из чернеющей раны поползла тяжелая бурая струйка.

Подойдя к Каманову, студент протянул ему нож, держа двумя пальцами за рукоятку.

— Вытер бы, — буркнул тот, но в сердитом голосе прозвучала сочувственная нотка.

Быстро расправившись с замками, Каманов поддел клинком и с усилием откинул крышку. Сверху лежал пропитанный маслом брезент. Каманов взял ткань за край и осторожно потянул в сторону.

Тусклый красновато-желтый блеск медленной волной заколебался в сыром воздухе. Шесть-семь самородков неправильной формы, с рваными краями, размером примерно со спичечный коробок, лежали сверху на плотной груде золотого песка и самородков помельче.

— Понял теперь? Вот твои документы. Килограмм по тридцать в каждом вьючнике. Сегодня за это золото Клич отправит на цугундер не одного человека. А оно — наше! Так что в лагере не вздумай чего-нибудь брякнуть.

— Куда его денешь, это золото? Деньги нужны, документы, а с ним что делать?

— Правильно мыслишь, студент. И деньги нужны, и документы, и жратва, и патроны, и карта. Но золото — всегда золото. В любое время, при любом вожде, в любой стране. Цена колеблется, но всегда достаточно высока, жизнь дешевле стоит. Пусть это добро полежит здесь. Когда-нибудь мы вернемся и оно послужит. Нам послужит. Держись за меня, студент. Не пропадешь! Выбор, впрочем, у тебя невелик. В одиночку тебе отсюда не выбраться, а с Кличем связываться не советую — дерьмо народ. Да ты сам его знаешь. Значит, так, сейчас закопаем ящики, спустимся к реке, у Хороя есть брод — перейдем на правый берег, лошадей оставим в километре от лагеря, если что спросят — ходили на Мокрый Миричун, смотрели, в каком состоянии посадочная полоса, там есть резервная.

— Откуда ты знаешь?

— Карту случайно видел у Семена.

— И запомнил все?

— Да, мне достаточно раз взглянуть, память у меня какая-то ненормальная, почти ничего не забываю. Жаль только, что один лист всего видел. Ладно, веди лошадей через ручей, я сейчас.

Каманов подошел к лейтенанту, вынул из кобуры пистолет, запасную обойму, положил оружие во внутренний карман бушлата. Прикинул размер и, поколебавшись секунду, стянул сапоги, переобулся, отбросил свои рваные ботинки. Снял с руки трупа часы с черным циферблатом и светящимися цифрами. Часы были явно трофейными — «Омега». По возрасту лейтенант воевать никак не мог — купил или подарок.

Пошарил в карманах сержанта в поисках патронов. Не нашел. Подобрал карабин и направился к ручью. Студент переводил уже вторую лошадь.

«Ну и денек будет сегодня, — подумал Каманов. — Ну и денек…»

Уже совсем рассвело, когда, обогнув сопку на правом берегу Бирюсы, они вышли к Покровскому. Сверху, со склона сопки, лагерь был виден как на ладони. Несколько зданий горело, густой черный дым тянулся почти вертикально — ночной ветер утих, небо опять закрывалось низкими облаками.

На самом краю поселка, у казармы, еще шел бой, слышны были частые выстрелы. Каманов отчетливо видел маленькие фигурки людей: они перебегали, падали, ползли, вскакивали, вновь перебегали, все ближе продвигаясь к белому невысокому домику казармы. Атакой командовали грамотно, потери были невелики — Каманов насчитал только три неподвижно застывших тела. Что ж, в лагере отбывало срок немало боевых офицеров.