Золото Роммеля - [37]

– Я всегда смотрю на вас только с почтением.

– Однако не ответили на основной вопрос – каковой является ваша настоящая фамилия?

– Какую бы я ни назвал в эти минуты, она все равно окажется вымышленной.

– По крайней мере, откровенно, – процедила княгиня.

– Если же вам угодно выслушать собственное мнение сержанта морской пехоты, то я не стал бы придавать этому визиту слишком большое значение. Тем более, что, как мне кажется, настроен штурмбаннфюрер весьма миролюбиво.

– А вы подозревали, что он явился сюда, чтобы штурмовать нашу виллу?

– Главное, чтобы не пытался похитить вас, как в свое время – Муссолини.

Еще несколько секунд княгиня посматривала, то на слегка покачивавшуюся на волнах шлюпку, то на Морского Пехотинца, затем решительно направилась к трапу, соединяющему яхту с берегом.

– Вы ведь уже виделись с ним, так? Что вы ему сказали и что услышали в ответ? Чего вы молчите?

– Я не молчу, а выслушиваю вопросы.

– Так, может, хватит их выслушивать и пора отвечать?

– Если же вернуться к личности штурмбаннфюрера… Я уже сказал ему, что в столь ранние часы княгиня Сардони гостей не принимает, и оставил дожидаться приглашения по ту сторону ворот.

Мария-Виктория посмотрела на него, как великодушная мать-настоятельница на последнего защитника осажденного монастыря.

– Вы действительно решились на такое?

– Исходя из того, что вилла «Орнезия» является собственностью Ватикана, а также из того, что неприкосновенность ее гарантируется святостью дипломатической неприкосновенности и нейтралитета Святого престола.

– Да вы – Талейран! Я вот почему-то очень часто забываю о дипломатическом иммунитете «Орнезии».

– Главное, чтобы о нем не забывали обер-диверсант рейха и его подопечные. Так что же нам делать со Скорцени?

– Вечный вопрос человечества: что нам делать с Тимуром, с Македонским, с Наполеоном?..

– Ну, этот парень, допустим, на подобные сравнения не тянет, – ревниво урезонил ее Морской Пехотинец. – Не тот размах.

– И все же вы безумец, сержант! Оставить его по ту сторону ворот! Вы хоть понимаете, что через десять минут Скорцени снесет их?

– Не решится, поскольку знает, что вилла находится под патронатом Святого престола.

– В том-то и дело, что Скорцени способен снести их вместе с виллой и Святым престолом.

– Уж не прикажете ли благодарить этого эсэсовца за то, что он все еще настроен добродушно и милостиво? – внутренне вскипел Шеридан.

– Добродушие Скорцени как раз и является первым признаком того, что он готов снести их, сержант. Если только в гости к нам действительно явился сам Скорцени, а не какой-то в пьяной драке исполосованный шрамами чиновник гестапо.

– Коль уж вам угодно будет выслушать собственное мнение сержанта морской пехоты…

– Чем меньше будете налегать на то, что вы – бывший сержант морской пехоты, мистер Шеридан, – нравоучительно перебила его Мария-Виктория, – тем Скорцени больше будет подозревать вас в том, что на самом деле вы были лейтенантом разведки Военно-морских сил США. И не думаю, чтобы он слишком уж ошибался.

Шеридан затравленно как-то взглянул на Марию-Викторию. Он не желал портить отношения с хозяйкой виллы, но в то же время помнил, что до сих пор в «Орнезии» не принято было выяснять, кто есть кто. Особенно если речь шла о прошлом кого-либо из ее обитателей. Здесь каждый оставался тем, кем прибился к «спасительным вратам» виллы; кем назвался, какую роль избрал для себя.

Что касается лично его, то до сих пор он оставался Морским Пехотинцем. Точнее, волею судеб заброшенным на север Италии сержантом морской пехоты, некогда списанным по состоянию здоровья. И до сих пор эта легенда устраивала решительно всех.

– Смею утверждать, что акцентировал внимание не на чине сержанта, а на «собственном мнении».

– Выскажите его Скорцени. Больше всего на свете он любит выслушивать «собственные мнения» американизированных потомков итальянских эмигрантов, дослужившихся до чина сержанта морской пехоты США.

В ответ Шеридан лишь беспомощно развел руками: сегодня он попросту не узнавал княгиню Сардони.

– Как вам будет угодно, – пробормотал он в свое оправдание первое, что пришло на ум.

– Мне угодно, чтобы вы немедленно открыли ворота и доставили штурмбаннфюрера в мой кабинет. Надеюсь, к тому времени я хоть в какой-то степени приведу себя в порядок.

Княгиня произнесла это, уже стоя у бокового входа в особняк. Но когда Шеридан, лишь для видимости ускорив шаг, направился в обход здания, чтобы распорядиться в отношении гостей, не удержалась и пошла вслед за ним. Даже после того, как ворота были открыты и машины въехали на территорию виллы, Скорцени продолжал оставаться у ворот, словно сомневался, что его уже готовы принять.

– Первая попытка взять вашу цитадель штурмом увенчалась неудачей, – признал штурмбаннфюрер, когда княгиня приблизилась к нему. Вцепившись в поперечину металлических ворот, Мария-Виктория повисла на ней и, слегка раскачиваясь, выжидающе смотрела на диверсионного пилигрима.

– Это потому, что вы так до конца и не определились, кого хотите брать штурмом: виллу или ее хозяйку, – поучительно изрекла женщина.

– Справедливое замечание.

– Только не уверяйте, что уже определились.