Золото Роммеля - [10]

* * *

Опустошив в сумеречном одиночестве каюты половину бутылки, барон так и уснул в кресле беспечным сном разбогатевшего в мечтаниях нищего. И снился оберштурмбаннфюреру тот же навязчивый шизоидный сон, который преследовал его вот уже в течение нескольких ночей: он обнаруживает себя на огромной груде сокровищ, которые медленно, но неотвратимо, словно убийственная трясина, засасывают его, угрожая погубить в своих недрах.

Барон терпеть не мог ни снов, которые обычно именовал «потусторонним бредом», ни их толкователей, тем не менее этот «потусторонний бред» почему-то казался ему по-настоящему зловещим.

Проснулся же фон Шмидт уже в те минуты, когда загрохотали зенитные орудия, а все пространство над кораблем стало изрыгать рев авиационных моторов.

«А ведь ты никогда не простишь себе того, что, доставив в Европу невиданные сокровища, так и вернешься с войны разорившимся аристократом, не имеющим за душой ничего, кроме трех орденов и двух нашивок за ранение», – молвил себе барон, вновь принимаясь за бутылку прекрасного вина.

Несмотря на налет вражеской авиации, оставлять свою каюту оберштурмбаннфюрер не торопился. К чему суетиться? Все равно более защищенного места на этом «летучем голландце» ему не найти. Да и на палубе с его пистолетом тоже делать нечего. Так стоит ли напрашиваться на третью нашивку о ранении?

– В этот раз налетали не англичане, а американцы, – презрительно сплюнул себе под ноги командор, когда налет был завершен и фон Шмидт все же явил команде свой синюшно-бледный лик.

– Вы уверены в этом? – спросил барон только для того, чтобы как-то отреагировать на слова старшего по чину.

– Как в самом себе. Отчетливо видел их бомбардировщики.

– Впрочем, какое это имеет значение: кто именно нас пытался угробить: «темпесты», «спитфайтеры»[6] или что-то там из летающего арсенала англичан? – проворчал барон.

– Все выглядит намного сложнее. Появление американцев может означать, что и они тоже знают об операции «Бристольская дева».

– Откуда им знать об этой операции? И потом, насколько мне известно, пилотов награждают за потопленные корабли, а не за содержимое их трюмов.

– И за содержимое – тоже, – не сдавался командор. – Слишком уж наша операция необычна, чтобы противник даже не догадывался о ней. Немалый куш достанется тому, кто раскроет тайну «Африканского конвоя Роммеля», поэтому-то разведки не дремлют.

– Просто пилоты увидели германские корабли и устроили нам классическую «ужиную охоту».

– А предчувствие почему-то подсказывает, что после войны америкашки начнут путаться у нас, хранителей сокровищ фельдмаршала, под ногами, конкурируя в этом не только с англичанами, но и с французами, итальяшками, и даже с русскими.

– Ну, русские-то здесь при чем?

– При сокровищах, при чем же еще?

Офицеры молча обшарили биноклями все видимое пространство вокруг конвоя, и лишь после этого фон Шмидт изрек:

– Мало нам англичан, так еще и янки эти чертовые, с их «темпестами» и «спитфайтерами»!.. Полное тыловое дерь-рьмо!

7

Небо над конвоем давно опустело, а корабельные зенитчики все еще нервно подергивали орудийными и пулеметными стволами, буквально прощупывая ими поднебесные окрестности, которые в любую минуту могли породить новую волну штурмовиков.

– Теперь все понятно: это еще там, в Тунисе, сработала английская разведка, – сплевывал командор сгустки жевательного табака. – Иначе как объяснить, что авиация союзников преследует нас от самого мыса Карбонара? Можно подумать, что, кроме нашего конвоя, ни на море, ни на суше у англичан не осталось ни одной достойной мишени.

– И все же каждая миля приближает нас к Генуе, – мечтательно произнес фон Шмидт, осматривая проплывавший мимо борта линкора какой-то крохотный скалистый островок.

– Мне почему-то кажется, что она приближает нас к небесам.

Барону было понятно настроение командора. Ведущий эсминец ушел на дно еще у южной оконечности Сардинии. Замыкающий бежал к берегам Таскании, уводя за собой английскую подводную лодку. И кто знает, удалось ли ему уцелеть? Сам «Барбаросса» получил две бортовые пробоины и несколько палубных повреждений. Двенадцать моряков и часть солдат охраны погибли или же были ранены. Не лучше обстояли дела и на линкоре «Рюген».

– Впереди, справа по курсу, в двадцати милях – остров Эльба! – доложили командору по переговорному устройству.

– Французов это, возможно, обрадовало бы, – зло сплюнул Аугштайн. – А нам нужно продержаться до темноты. – Он почти с ненавистью взглянул на зависшее справа по борту непогрешимо беззаботное солнце и, нервно сжав кулаки, прошелся по мостику. – Второго такого налета мы попросту не выдержим.

– Но его может и не последовать. Дело идет к вечеру.

– Они не успокоятся, пока не убедятся, что от нашего конвоя остались только спасательные круги на водных воронках. На всякий случай будем держаться поближе к берегам Корсики, чтобы спасти хотя бы команду.

Барон спустился в свою каюту и, воспользовавшись тем, что шторм стал постепенно угасать, тут же уснул. Снилась ему бесконечная каменистая пустыня, которой он обрел, теряя последние силы, падая, поднимаясь и снова падая. Во время одного из таких падений он и проснулся. Поняв, что мог проспать нечто очень важное в определении судьбы сокровищ, корабля и собственной судьбы, фон Шмидт тут же оставил каюту со все еще похрапывающим подполковником Кроном и по трапу метнулся наверх.