Золото по ленд-лизу - [27]
- Je n'ai rien contre. - проворчал Лешка. Язык - то, смотрю, помнишь еще?
- Да и ты не забыл, - смеется Огнев, неплохо все-таки нас учили в «вышке», - и хлопает друга по плечу.
- Значит так, - заявляет Шмаков, - закладку на дебаркадере я тебе организую. Как только она будет готова, сообщу запиской, с указанием места. И как говорится, - дай Бог! Если в Москве что не свяжется, приезжай ко мне. Я найду, где отсидеться. И Зея будет рада повидаться. Я ей, кстати, рассказал, что еду к тебе на свидание.
- Так у вас все наладилось? Помнится, в последнюю нашу встречу в Москве, вы были на грани развода.
- Все путем, братишка, - рассмеялся Лешка, - я перебесился, а восточные женщины, как ты знаешь, отходчивы.
Затем, не раздеваясь, приятели укладываются на стоящие рядом жесткие солдатские койки, дымят сигаретами и до зари вспоминают о прошлой учебе, службе и друзьях.
Утром они расстаются также тепло, как и встретились.
- Держись, Юр, - шепчет на прощание Лешка, - я все сделаю как надо.
А еще через неделю Огнев получает с воли записку, в которой значится: «Дрова в бане. Шмак». Из нее он делает вывод, что все необходимое спрятано в душевой дебаркадера.
Очередной груз на пристань, что находится на противоположном берегу реки, баржи доставляют только в начале октября, который удался на удивление погожим для этих мест. Выгружать предстоит цемент в мешках и заключенные не выражают восторга по этому поводу.
Как обычно, на разгрузку занаряжают самых строптивых в колонии. Так сказать, в воспитательных целях. Таких набирается полста. В том числе Огнев, Душман и Зингер.
- А блатные снова припухают, бережет их «хозяин» - сплевывает бывший боксер, когда отрядный, назвав их номера, распускает строй.
- Ничего, - скалится Душман, - погода вон какая, разомнемся на свежем воздухе. Эх, братцы, рвануть бы в тундру, там свобода!
- В тундре говорят не выжить, - замечает Огнев.
- Туфта. Мой дед - моряк в войну по ней месяц выходил к своим. Бежал с товарищем из немецкого плена и ничего, дошел. Правда, потом его определили в штрафбат, но ничего, с войны пришел героем.
- Жив?
- Ну да, крепкий черт. После войны дальнобойщиком работал до семидесяти. Все мечтал снова в те места съездить, дружок там у него погиб. И меня хотел прихватить.
Да, видать, не судьба. Как я сел, старик сильно сдал. Он же меня и вырастил, как батю в шахте задавило. Вот такие дела. Выйду, деда не оставлю. А ты, прапор, как «откинешься», приезжай к нам в гости, в Ростов. С дедом познакомлю, у него свой дом в старом районе, на Седова. Фамилия, как и у меня, Вонлярский.
- Спасибо, Душман, может и заеду.
На следующее утро, серая колонна заключенных, в окружении конвоя с собаками, неспешно шествовала к месту разгрузки.
Когда проследовали мост и подошли к причалу, конвоиры заняли свои привычные места и «зэки» приступили к работе. Из трюмов барж они извлекали бумажные мешки с цементом и по шатким деревянным сходням таскали их на пристань, где укладывали в штабеля.
Ближе к обеду, когда пригрело осеннее солнце, многие, и в том числе Огнев, сняли лагерные бушлаты.
- Ну, что, Юрок, последний рывок и на «съем»? - спросил раскрасневшийся Душман, когда они перекуривали в темном трюме.
- Да, наверное, пора. А ну-ка, поддай мне тот мешок.
Приятель взвалил ему на плечи очередной куль, Огнев выбрался из трюма и ступил на шаткую сходню. На ее середине он внезапно оступился, коротко вскрикнул и, не удержав равновесия, вместе с мешком, полетел в воду.
- Полундра! Человек за бортом! - хрипло заорал наблюдавший за разгрузкой из рубки баржи пожилой шкипер, и к месту падения сразу же бросилось несколько человек. Но на поверхности воды так никто и не появился.
Несколько минут охрана бестолково суетилась у трапа и вдоль ржавого борта баржи, а затем старший - молоденький прапорщик, приказал выстроить всех «зеков» на пристани и лично всех пересчитал.
В наличии оказалось сорок девять человек.
- Утоп, стервец, - спокойно заявил его заместитель, плотный сержант- сверхсрочник, и смачно харкнул в воду. - Ничего, сактируем, не расстраивайтесь, товарищ прапорщик.
Затем, для проформы, сержант и матрос с баржи пошарили принесенными с нее баграми в месте падения заключенного и у борта.
- Хрен чего тут найдешь, дна не достать, - хмуро пробурчал матрос, и на этом поиски закончились.
После обеда, в колонии, по этому поводу администрацией был составлен акт о несчастном случае на производстве, и заключенного «К- 513» исключили из лагерных списков.
- Вот так, Санек, - сказал Зингер после вечерней поверки Душману. - Загнулся Максим, ну и хер с ним.
- Э, не скажи, Витек, - когда мы в трюме курили, у Юрки «гады» были расшнурованы. А прапор, как ты заметил, мужик аккуратный. К чему бы это? И никакой он не мотопехотинец. Таким приемам тех не учат. Думаю, «подорвал» он.
Летом 1963 года в заливе Неелова на побережье моря Лаптевых были обнаружены останки погибшего моряка. Рядом с ним лежала металлическая бляха. Надпись на изъеденной временем пластине свидетельствовала, что ее владелец унтер-офицер кригсмарине, то есть военно-морских сил Германии времен Третьего рейха. Кто был этот моряк - и, главное, - каким образом он мог оказаться так далеко на востоке, до сих пор неизвестно.В 1968 году, в том же заливе, недалеко от поселка Тикси, волны вынесли на берег полупустую бочку с керосином, имевшую маркировку кригсмарине.
В книге рассказывается о партизанском отряде, выполнявшем спецзадания в тылу противника в годы войны. Автор книги был одним из сотниковцев – так называли партизан сформированного в Ленинграде в июне 1941 года отряда под командованием А. И. Сотникова. В основу воспоминаний положены личные записи автора, рассказы однополчан, а также сведения из документов. Рекомендована всем, кто интересуется историей партизанского движения времен Великой Отечественной войны. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Автор этой книги — бывший штурман авиации Черноморского флота, ныне член Союза журналистов СССР, рассказывает о событиях периода 1941–1944 гг.: героической обороне Севастополя, Новороссийской и Крымской операциях советских войск. Все это время В. И. Коваленко принимал непосредственное участие в боевых действиях черноморской авиации, выполняя различные задания командования: бомбил вражеские военные объекты, вел воздушную разведку, прикрывал морские транспортные караваны.
Немало суровых испытаний выпало на долю героев этой документальной повести. прибыв на передовую после окончания снайперской школы, девушки попали в гвардейскую дивизию и прошли трудными фронтовыми дорогами от великих Лук до Берлина. Сотни гитлеровских захватчиков были сражены меткими пулями девушек-снайперов, и Родина не забыла своих славных дочерей, наградив их многими боевыми орденами и медалями за воинскую доблесть.
В романе показана борьба югославских партизан против гитлеровцев. Автор художественно и правдиво описывает трудный и тернистый, полный опасностей и тревог путь партизанской части через боснийские лесистые горы и сожженные оккупантами села, через реку Дрину в Сербию, навстречу войскам Красной Армии. Образы героев, в особенности главные — Космаец, Катица, Штефек, Здравкица, Стева, — яркие, запоминающиеся. Картины югославской природы красочны и живописны. Автор романа Тихомир Михайлович Ачимович — бывший партизан Югославии, в настоящее время офицер Советской Армии.
Роман югославского писателя — лирическое повествование о жизни и быте командиров и бойцов Югославской народной армии, мужественно сражавшихся против гитлеровских захватчиков в годы второй мировой войны. Яркими красками автор рисует образы югославских патриотов и показывает специфику условий, в которых они боролись за освобождение страны и установление народной власти. Роман представит интерес для широкого круга читателей.
Осетинский писатель Тотырбек Джатиев, участник Великой Отечественной войны, рассказывает о событиях, свидетелем которых он был, и о людях, с которыми встречался на войне.