Золото крестоносцев - [7]

— Что за цепь? — спросил Хибермейер. — Напомните мне.

Джек подошел к висевшей на стене адмиралтейской карте морских подходов к Стамбулу. «Морской бродяга» стоял на якоре у вдававшейся в город огромной бухты, напоминающей формой кривую турецкую саблю. В бухте располагалась одна из наиболее крупных в мире естественных гаваней. Древние греки дали ей название Золотой Рог, видно, полагая, что этот рог принадлежит гигантскому мифическому быку, погрузившемуся в воды Босфора. Для археологов, собравшихся в рубке, это название вызывало и другую ассоциацию — представление о загадочной Атлантиде.

Джек взял карандаш и, используя как указку, стал водить им по карте.

— Во времена Византийской империи вход в бухту Золотой Рог был защищен огромным боном длиной почти с километр, представлявшим собою железную цепь, укрепленную на сваях и баржах. Бон простирался от башни, стоявшей невдалеке от края крепостной стены города, до противоположного — Галатского берега, что в трехстах метрах от нас. Впервые о боне упоминается в хронике восьмого столетия, потом, как пишут, бон этот играл немаловажную роль при защите Константинополя во время Великой осады 1453 года, но нам известны только два случая, когда бон сумели прорвать. Впервые это удалось в одиннадцатом столетии викингам, которые, как известно, нередко промышляли разбоем. Второй случай датирован более точно. В 1204 году венецианские галеры прорвали бон с помощью гидравлического тарана. Цепь была восстановлена, но, вполне вероятно, отдельные ее звенья ушли на дно и теперь погребены под многометровыми донными отложениями. Если мы их найдем, то окажемся там, где и хотели.

Тем временем Костас нервно стучал пальцами по столу и вглядывался в экран. Однако изображение потускнело, и о непрекращающейся работе «Хорька» свидетельствовали лишь цифры в углу экрана — они отмечали углубление агрегата на каждые пять сантиметров.

— А вы уверены, что поиски проводятся в нужном месте? — спросил Хибермейер.

— Полной уверенности, разумеется, нет, — ответил Джек. — Мы руководствуемся рукописью пятнадцатого столетия, обнаруженной в прошлом году в архиве дворца Топкапи.

— Не нравится мне все это. — Костас взглянул на настенные часы и заерзал в кресле. — Раз поднятая пушка изготовлена в 1453 году, значит, нам следует углубиться по меньшей мере еще на пять метров. Грунт с каждым метром плотнее, а через двадцать минут корабль должен покинуть свое местоположение.

Джек разделял беспокойство Костаса. Работы, которыми они занимались, велись в районе оживленного судоходства, да еще, согласно договоренности с портовыми властями Стамбула, на эти работы ежедневно отпускалось только по шесть часов, но даже и за этот срок то и дело приходилось сниматься с якоря, чтобы освободить путь парому или какому-нибудь другому судну; кроме того, у некоторых судов была столь большая осадка, что они гребным винтом задевали донные отложения. Правда, Том Йорк прекрасно знал свое дело, да и динамическая система определения координат работала исправно, без сбоев, и «Морской бродяга» после вынужденного простоя неизменно возвращался в нужную точку, но не было ни малейшей гарантии, что место раскопок не засыплет донными отложениями, способными погрести под собой — о чем более всего тревожился Костас — и его замечательный агрегат.

— Я понимаю, ты хочешь осуществить мечту своей юности, — сказал Хибермейер, взглянув на Джека. — Вероятно, ты руководствуешься историческими реалиями.

Чтобы не мешать Костасу, Джек отвел Хибермейера в сторону. Исторические реалии — да о них Джек неоднократно рассказывал и совету директоров ММУ, и экипажу, и турецким властям и, разумеется, журналистам, от которых не скроешься. И все же, комментируя свой проект, Джек каждый раз приходил в возбуждение, до холодка на спине.

— Начать с того, — сказал Джек, — что Великая осада 1453 года была одним из определяющих моментов в истории человечества. В результате этой осады погибла самая крупная в мире империя, а ислам получил надежный плацдарм в Европе. И все же на сам Константинополь наибольшие беды обрушились за два с половиной века до этого, когда город разграбили, а святилища осквернили, что сопровождалось неимоверной жесткостью даже по средневековым понятиям. И преступниками были не язычники, а христиане, крестоносцы.

— Прекрасно помню лекции профессора Диллена в Кембридже, — сказала Хибермейер. — Самые страшные преступления против христианства всегда совершались самими христианами.

Джек после службы во флоте учился вместе с Хиберменером в Кембридже, где они, в частности, изучали историю Иудеи и раннего христианства.

— В 1204 году, — продолжил Джек свои пояснения, — папа Иннокентий III организовал четвертый крестовый поход, стремясь освободить Иерусалим от язычников. Но крестоносцы отклонились от цели, оказались в Константинополе, где и похитили сказочные сокровища.

На маленьком экране появилась картинка: четыре запряженных в ряд лошади — скульптура, отлитая из позолоченной меди.

— Кони святого Марка, — узнал Хибермейер.

— Туристы побросали бы свои камеры, если бы узнали правду о том, как эта скульптура оказалась в Венеции, — жестко продолжил Джек. — Руководителям крестового похода следовало перевезти рыцарей морем в Святую Землю. В те времена главной морской державой была Венеция. Но у венецианцев были свои интересы. Византийская империя со столицей в Константинополе начала прибирать к рукам земли вблизи Венеции на побережье Адриатического моря. Венецианские купцы в Константинополе были истреблены, а дож Дандоло брошен в тюрьму, где его в 1203 году ослепили. Венецианцы жаждали мщения. Случилось так, что крестоносцы оказались не в состоянии оплатить переезд морем в Святую Землю и попали в зависимость от венецианцев. К тому же среди крестоносцев нашлись претенденты на византийский престол. Вот и вышло, что деньги, отпущенные Иннокентием III на четвертый крестовый поход, пошли, вопреки его помыслам, на захват Константинополя, второго по значению города в христианском мире, оплота Восточной церкви. Когда крестоносцы вошли в Константинополь, они забыли об освобождении Иерусалима и Гроба Господня от ига мусульман и стали грабить Константинополь, как и любая средневековая армия тех времен, взявшая неприятельский город, но только проявляя при этом неслыханную жестокость.