Золотня-огонь - [2]

     Наконец, я бы сказал, что та логика, которая первоначально требовала сократить материал, теперь меня не ограничивает; ведь речь идет о независимом повествовании. «Золотня-огонь» наверняка не будет интересен тем, кто не знаком с «Хрониками Томаса Кавинанта Неверящего». А для моих читателей вопрос о реальности Страны (о том, может ли Корик быть центральным персонажем повествования) не суть важен. В действительности, как и в мечтах, имеет значение лишь тот ответ, что находим мы в наших сердцах на поверку их ко Злу и Жестокости. Публикуя «Золотня-огонь», мне и хотелось поведать вам о тех ответах, что живут в сердцах Корика, Гирима и Шетры.

Стивен Дональдсон

Восход солнца был словно эхо прощальному огню, возжженному Высоким Лордом Еленой и яркой хвостатой звездочкой скользнувшим ввысь, к самым небесам, со сторожевой башни в Ревлстоне, а Корик и его спутники уже сидели на широких спинах могучих ранихинов, направляясь на восток с их миссией в Прибрежье.

Искрящиеся лучи утреннего светила слепили глаза Корика. Но с уверенностью и спокойствием вслушивался он в равномерную поступь Брабха, с лицом ясным, не омраченным и тенью сомнения, вглядываясь в грядущее. Уже без малого полсотни лет проездил он на славном Брабха, но дружба его с ранихинами родилась во времена куда более ранние. Великие исполины Ра носили его на своих могучих спинах, сменяя один другого по мере того как смерть прибирала их к рукам; но верность их и преданность жили в веках и передавались из поколения в поколение. Он доверял им и знал, что горячим сердцам ранихинов не ведомы скользкий страх и предательство. Местность близ Ревлстона была хорошо знакомой и не внушающей опасений; но даже в неумолимых и безжалостных скрижалях Северных Взгорий или таящей в своей глуши немало опасностей для всего живого таинственной и обманной Сарангрейвской Зыби, ранихины не изменяли своей твердой поступи, неотступно следуя к цели. Их чутье и инстинкты, казалось, заключали в себе суть более вечную и неизменную, чем видимый покров холмов и равнин. Они несли миссию Корика вниз через предгорья Ревлстона с такой уверенностью, как если бы эти великие лошади были частью самой земли – частью, ставшей подвижной и наделенной своим собственным быстрым жизненным пульсом, но по-прежнему делившей с землей тот же самый прах и единое происхождение, так что ни ложный шаг, ни предательство никогда не осквернит этого единства между землей и копытом.

Рядом с Кориком ехали его спутники, те, кто разделили с ним миссию к великанам в Прибрежье: четырнадцать человек из Стражи Крови и два Лорда, Гирим – сын Хула и Шетра – супруга Вереминта. Воспоминания об отъезде и прощании с Ревлстоном – горечь Шетры, разлученной с мужем, потерявшим былую веру в себя и собственные силы и не избранному ранихинами, резкие и неуклюжие попытки Гирима уяснить разницу между тем, что помнила Стража Крови, и тем, что они знали, отказ Томаса Кавинанта разделить их миссию еще были слишком свежи в памяти Корика. Однако еще более настойчивей напоминала о себе и тревожила та печальная необходимость, что позвала их за собой в дальний и опасный поход. Погибнуть, но спасти. Необходимость столь безотлагательная, что миссия была передана в руки самой Стражи Крови, а не Лордам, так что если Гириму и Шатре суждено было бы принять смерть, то их защитники продолжили бы путь.

И оттого что-то тревожное и особенное чувствовалось в тихом голосе Террела, когда раньше этой ночью он послал свой вызов Первому Знаку Морину.

– Вызовите Высокого Лорда, – проговорил Террел, следуя за помрачневшим и осунувшимся Лордом Морэмом в направлении Палаты Совета Лордов. – Опасность нависла над великанами Прибрежья. Он это видел.

Да, Лорд Морэм видел это. Провидец и оракул Совета, он описал погибель Бездомных, что рыщет в их поисках повсюду от Ревлстона до Коуэркри – погибель не столь отдаленная, грозящая нагрянуть чуть ли не в течение ближайших дней. Когда Высокий Лорд и весь Совет собрались в палате Совета, Морэм поведал всем о своем видении. Безрадостен и мрачен был его рассказ, погрузивший слушателей его в печаль и горестные думы.

В этом Корик хорошо знал Лордов. Ведь что бы ни случилось, верой и правдой, бессонно и неотлучно служил он Совету вот уже два тысячелетия: он понимал, что жгучая боль в сердцах Гирима, Каллендрилла и Морэма, суровая решимость Шетры и Вереминта, тревога Лордов Аматин, Лерии и Тревора родились из-за заботы о жизнелюбивых Бездомных – заботы настолько глубокой и древней, как сама преданность и дружба между великанами и страной. Но Корик помнил и о другом, ужасном и неумолимом. Порча замышлял войну против Совета, и угроза ее была столь неминуема, что несколько дней назад Высокий Лорд почувствовала необходимость вызвать Неверящего из его мира. Но сейчас все помыслы Страны были обращены к Прибрежью. Вот уже три года прошло с тех пор, как безмолвие пролегло между великанами и Ревлстоном.

Молчание в течение года – дело обычное, и первый год не внушал опасений. Но второй год породил тревогу и беспокойство, и в Прибрежье были посланы гонцы. Никто из них не вернулся. В год третий на поиски великанов был снаряжен Дозор – и никто его больше не видел. Не желая более рисковать своей Боевой Стражей, Высокий Лорд повелела Лордам Каллендриллу и Аматин отправиться с вестью о тревоге Страны на восток. Но они были отброшены назад Сарангрейвской Зыбью, и безмолвие царило как и впредь. Так Совету давно был ведом страх за Судьбу Великанов, как и за свою собственную.