Золотая змея. Голодные собаки - [3]
Это требование, программное и революционное, выдвинул Мариатеги в пору мощного подъема национально-освободительного движения в странах Латинской Америки.
Мариатеги сетовал на то, что в его время индихенизм не дал ни одного шедевра. Но он предсказывал: шедевры появятся, и его пророчество сбылось. Подлинными шедеврами явились романы младшего современника Мариатеги — Сиро Алегрии.
В конце 1938 года Алегрия вышел из лечебницы. В союзе с чародеями в белых халатах он одолел тяжкие недуги. К нему вернулось зрение, вернулся дар речи.
После недолгой передышки писатель приступил к третьему роману. «В большом, чуждом мире» — так назвал он этот роман о судьбах одной индейской общины, обреченной на неминуемую гибель в условиях современной перуанской действительности. В 1941 году новое произведение Сиро Алегрии было издано в США, и жюри Панамериканского конкурса на лучший роман вручило автору в Нью-Йорке первую премию. В 1944 году роман вышел в русском переводе.
Сиро Алегрия остался в США и прожил там восемь лет. Свою литературную деятельность он начал с репортерских заметок в «Эль Норте». В годы, когда под Сталинградом и на Курской дуге решались судьбы человечества, Сиро Алегрия снова стал журналистом. Своим острым пером он сражался с палачами Орадура и Освенцима. Он писал о героических подвигах советских партизан, о великих битвах на Волге, Днепре, Висле и Одере.
После окончания войны Сиро Алегрия четыре года провел в Нью-Йорке. В Колумбийском университете он читал курс испано-американской литературы. К этому времени относятся его замечательные статьи о народном театре и о народной драме. В них он подверг жестокой критике латиноамериканских режиссеров и драматургов, рабски следующих модам Бродвея, модам, которые угождают низменным вкусам снобов и дилетантов. «Индо-Америка, — писал он, — создает неисчерпаемые возможности для художественного творчества. Пампа, Анды, сельва, нагорье и саванны с их людьми, с их бедами, с их проблемами содрогаются от безответных призывов…» Пора, давно пора, говорил Сиро Алегрия, возродить древние традиции индейского фольклора, прислушаться к голосу народных певцов и сказителей. Боль и печаль, надежды и радости наших угнетенных сограждан — вот что должно питать наше современное искусство, вот что достойно сценического воплощения.
В 1949 году писатель уехал из Нью-Йорка в Пуэрто-Рико, а четыре года спустя перебрался в Гавану.
В столице Пуэрто-Рико Сан-Хуане и в Гаване Сиро Алегрия читал курс современной латиноамериканской литературы. В Пуэрто-Рико он завершил повесть «Человек, который был другом ночи». В ней он описал судьбы американских негров и пригвоздил к позорному столбу их угнетателей. К сожалению, в печати появились лишь отрывки из этой повести.
В 1957 году Сиро Алегрия возвратился в Перу и был встречен в Лиме всенародной овацией. Он был избран в парламент и возглавил Перуанскую национальную ассоциацию писателей и деятелей искусства.
В начале 60-х годов Алегрия издал сборник рассказов из жизни обитателей Косты («Страдания кабальеро»), а в 1964 году в Лиме вышел в свет сборник его стихов «Прямые линии».
В 1965 году здоровье Сиро Алегрии резко ухудшилось, и 16 февраля 1967 года он умер.
Немецкий изобретатель Рудольф Дизель и американский предприниматель Генри Форд по роду своей деятельности были бесконечно далеки от литературы и вклада в нее не внесли. Однако вряд ли в Латинской Америке зародился бы жанр романов «зеленого ада», если бы в начале нашего века не появились на больших дорогах легковые и грузовые автомобили. Они остро нуждались в обуви, и при этом в обуви резиновой. Гевеи, деревья, истекающие волшебным каучуковым соком, росли в сельве, и естественно, что в пору первых фордовских успехов на Амазонке и ее притоках началась каучуковая лихорадка.
Сборник рассказов бразильского писателя Алберто Ранжела «Зеленый ад» вышел в 1909 году. Картины девятого круга Дантова ада бледнели в сравнении с беглыми зарисовками ужасов амазонской сельвы. Что сельва — далеко не рай, известно было давно. Оказалось, однако, что есть зло куда опаснее губительных лихорадок, невылазных трясин, ядовитых змей и зеленой жути тропических дебрей. «Каучуковые боссы», которые на каждом килограмме затвердевшего сока гевеи получали прибыль, десятикратно перекрывающую их капиталовложения, стали главной язвой сельвы.
Судьба несчастных сирингейро — сборщиков каучука — вызывала у читателей содрогание; факты, приводимые автором, казались неправдоподобными, хотя они были совершенно достоверны.
Тысяча девятьсот девятый год стал годом рождения литературы «зеленого ада». А в 1924 году, когда пятнадцатилетний Сиро Алегрия прорубался с двенадцатью пеонами через мараньонскую сельву, в столице Колумбии был издан роман Хосе Эустасио Риверы «Пучина». Это был жестокий роман о жестокой сельве.
По следам героя «Пучины», жителя Боготы, бежавшего в сельву, Ривера проник в заповедные уголки девственных лесов в междуречье Амазонки и Ориноко; он забрался во владения «каучуковых королей», в места, где жизнь сирингейро ценится дешевле капли молочно-белого сока гевеи.
