Золотая жила - [6]

— Подлец! Что ты наделал? — кинулись они к нему.

В толпе заголосила женщина. Василий окончательно растерялся, съежившись, опустил низко голову. Его втолкнули в машину, и она тронулась. Через маленькое оконце увидел, как ему вслед махали кулаками братья.

Уже в машине лейтенант рассказал ему, как утром дворник обнаружила труп девушки и заявила в милицию, сказав, что это — дело его рук.

— Ты вчера проводил Веру? — спросил его следователь.

— Проводил.

— В котором часу?

— В полночь.

— Ну вот, все понятно. Выбрал время, изнасиловал и удушил.

— Что? Я? Да как вы смеете такое говорить? — возмутился Василий.

— Ишь ты, еще и прикидывается! — вмешался Шарин, начальник уголовного розыска. — Лучше признавайся.

Василий растерялся. А на него наседали со всех сторон.

— Ты ее убил… ты! И больше никто! Экспертизой установлено, — продолжал Шарин. — Смерть Веры наступила в полночь. Были вы вместе. Здесь все ясно, как божий день…

Как Василий ни возражал, как ни доказывал — его задержали, предъявив тяжкое обвинение в убийстве. А позже в письменном объяснении он написал:

«Выходит, я ее убил, больше некому, я ведь уходил последним. Вы спрашиваете подробности. Не могу вспомнить. Был пьян».

…Лязгнули с грохотом массивные, кованые железом двери тюрьмы, Козарец очутился в камере.

Через несколько дней в тюрьму к нему приехал тот же следователь, который допрашивал его в милиции.

Усевшись за столом в следственной камере, Чуня открыл папку, вытащил подшитое в твердую обложку дело.

— Слушай, какое заключение дали эксперты. А заключение, построенное на науке, — неопровержимое доказательство. Послушай, — и стал читать: — Обнаруженная на одежде потерпевшей кровь относится к первой группе. — У тебя какая группа? — спросил Василия.

— Не знаю, — сдвинул тот плечами.

— Так вот, дорогой, нам известно, что ты имеешь первую группу, — продолжал следователь. — Значит, ты виновен. Это раз. Как доказано той же экспертизой, смерть Шмыги наступила около часу ночи, то есть когда ты был с ней. Вас вместе видели люди. Так? Так. Кто еще, кроме тебя, там был?

— Никого, — ответил Василий.

— Значит, работа твоя.

— Я не мог ее убить. Я любил ее.

— Так все улики против тебя.

Василий задумался. Он стал перебирать в памяти мельчайшие подробности последней ночи.

— Неужели повлиял бокал пива, выпитый в парке? — стал сомневаться он.

— Да, да, я забыл, в крови Веры обнаружен алкоголь, — перехватил его мысли следователь. — Выходит, вы…

— Бокал на двоих… пива выпили… От жажды, — тихо промолвил.

— Ну вот все и выяснилось, — заторопился следователь. И стал составлять протокол.

Обвиняемый подписал его, не читая.

Вернулся он в камеру в подавленном настроении, что называется, разбитым и расстроенным. Улегся на койку, задумался.

«Неужели это я спьяна? Любить ее и… Как же это вышло? — И тут же возразил себе: — Нет, нет, не мог я этого сделать! Почему же меня обвиняют в убийстве? Почему?.. Может, так нужно?»

И снова, в который раз, вспоминал: в тот вечер Вера, как никогда, была веселой. Много шутила, смеялась. А под конец, когда они прощались, вдруг заплакала. Да, она плакала, он видел слезы на ее щеках.

«Что за черт?! Неужели я возвратился и…»

Голова стала тяжелой и чужой. Он прижался к холодной стенке. Нет, надо что-то делать, с кем-то посоветоваться. А что если обратиться к прокурору? Он где-то когда-то слышал или читал, что в подобных случаях нужно написать письмо прокурору, выложить все на бумаге, пусть приедет и разберется.

Но вместо прокурора приехал тот же следователь. Он вызвал обвиняемого и недовольным, раздраженным тоном спросил:

— Что это за фокусы? То признал, то отказываешься. Как же понять?

— Как-как? А вот так, я ее не убивал.

— Не убивал, значит? А кто же? — спросил Чуня.

— Ищите, она мне не враг. Я ее любил.

— Трус ты, вот кто! — махнул рукой Чуня и, не попрощавшись, вышел.

Через два дня Чуня появился снова:

— Будешь признаваться? Из-за тебя я в отпуск не иду. Чего ты тянешь?

Василий попытался убедить следователя в своей непричастности к убийству.

— Ловко! А куда прикажешь деть вот эти материалы? — потрясал томом Чуня. — Вишь, сколько написано. Послушай, что говорят свидетели.

«Я видела, как Василий и Вера стояли у куста сирени. Время было около часу ночи. Больше я никого не видела».

— Слышишь? Это дворник сказала.

Наклонив голову, Василий молчал.

А Чуня продолжал читать:

«Группа крови Василия Козарца относится к первой…»

После этого Чуня отыскал фото убитой и сказал:

— Вот, посмотри на свою возлюбленную, что ты с ней сделал.

— Не надо! Уберите! — вскочил Василий и заплакал. — Пишите, может, и я…

И снова следователь составил такой же краткий протокол. В нем не было одной детали, ни мотива убийства, ни обстоятельств, ни улик.

…Дальше был суд.

Дело рассматривала судья Самофалова. В суде Василий виновным себя не признал. Судей это не насторожило. Они формально вникли в суть дела: выслушали показания свидетелей, огласили заключение судебно-медицинских экспертов. И вот последнее слово подсудимого.

Василий встал. Он был бледный и еле держался на ногах.

— …Вроде я ее не убивал, — начал он тихо, еле шевеля губами. — Не мог я это сделать! — Здесь он остановился, ухватился рукой за горло, словно ему не хватало воздуха. — А может… не помню… — наконец выдавил из себя последние слова.