Золотая всадница - [2]

Однако военный министр улыбнулся.

– Неужели вы против освобождения Болгарии, Амалия Константиновна?

– Нет, но меня изумляет, с какой быстротой отвернулась от нас страна, которой вообще могло не быть на карте, если бы не наше вмешательство.

– Я вижу, вы не слишком жалуете наше правительство, Амалия Константиновна, – сказал К. после паузы.

– Правительство? – Баронесса Корф раздраженно повела плечами, и по тому, как сверкнули ее карие глаза, военный министр догадался, что его гостья разошлась не на шутку. – В России, Алексей Николаевич, бывает только два правительства: плохое и очень плохое. И нам следует благодарить бога, что мы имеем всего лишь плохое правительство, потому что очень плохое – это либо кровопийца Иван Грозный, пропади он пропадом, либо Лжедмитрий, Смутное время и гражданская война. Пусть уж лучше будет просто плохое правительство.

Военный министр почувствовал беспокойство. Разговор никак не поворачивался в нужное ему русло. Казалось бы, с начальником особой службы генералом Багратионовым было решено, что именно Амалия Корф подходит для того, чтобы выполнить деликатное задание и вынудить иллирийского монарха пустить русские корабли в Дубровник. А теперь оказывается, что эта дама не почитает ни военный престиж империи, ни правительство и мысли высказывает самые возмутительные. Да еще, нимало не обинуясь, смотрит ему прямо в глаза, словно нарочно испытывает его терпение. Однако К. был достаточно умен и терпелив, чтобы обратить любую ситуацию к своей выгоде.

– Право, не знаю, Амалия Константиновна, что с вами сегодня такое, – промолвил он шутливым тоном, откидываясь на спинку кресла. – Конечно, весна в Петербурге никак не наступит, да-с… меланхолия, так сказать… – Он вздохнул и примирительно улыбнулся, изучая свою собеседницу. – Я первый готов признать, что у нашего правительства есть недостатки, но служба отечеству…

Амалия с досадой подумала, что К., по своему обыкновению, сейчас произнесет длинную, пустую, убаюкивающую речь о том, что и так всем прекрасно известно, но министр заметил выражение ее лица и вовремя остановился.

– Однако мы собрались здесь вовсе не для политических прений, госпожа баронесса. Что бы вы – и я – ни думали о нашей державе в частном, так сказать, порядке, мы оба служим ей. И я бы не вызвал вас, если бы вопрос о Дубровнике не имел первостепенного значения.

– Я понимаю, – ответила Амалия, устало глядя в окно. – Но не вижу, каким способом я могу помочь. Я никогда не была в Иллирии, никого там не знаю и, боюсь, не смогу иметь на короля никакого влияния.

– Тем не менее мы хотели бы, чтобы вы поехали в Любляну. Мы очень, очень на вас рассчитываем, потому что если не вы, то никто другой с этим и подавно не справится.

Амалия с неудовольствием покосилась на своего собеседника.

– Мне 36 лет, Алексей Николаевич, – с некоторым вызовом в голосе промолвила она.

– Тем не менее я уверен, что вы найдете нужные доводы, чтобы повлиять на короля Стефана. Со своей стороны, мы готовы предоставить вам любую помощь. – Слово «любую» К. подчеркнул голосом.

В кабинете повисло напряженное молчание.

– Чего, собственно, король хочет? – спросила Амалия. – Почему он тянет с подписанием соглашения? Может быть, он уже заключил тайный договор с Австро-Венгрией, чтобы не пускать нас в Дубровник?

– По нашим данным, – хмуро ответил министр, – такого договора пока нет, но разговоры о нем ведутся. Все дело в балерине Рейнлейн, которая, гм, пользуется покровительством его величества. Мы полагаем, что она является австрийским агентом влияния, а это крайне… крайне осложняет ситуацию. Король Стефан немного легкомысленен и склонен принимать решения под влиянием минуты. Что, конечно, может серьезно повлиять на наши отношения, – задумчиво добавил министр.

– Сколько лет королю? – спросила Амалия.

– 27.

– Не самый подходящий возраст для легкомыслия, – заметила баронесса Корф. – Хорошо, Алексей Николаевич. Чего именно вы от меня хотите?

– Чтобы мы получили право разместить нашу военно-морскую базу в Дубровнике. Как именно вы этого добьетесь, нас не интересует. Важен только результат. – Военный министр заколебался, и это не укрылось от Амалии. – Кроме того, полагаю, вам необходимо знать еще кое-что. Период республиканского разброда, гм, очень пришелся по вкусу некоторым… безответственным личностям. Судя по депешам, которые мы с Багратионовым получаем от нашего резидента в Любляне, положение короля не так прочно, как нам хотелось бы.

Амалия пристально посмотрела на министра.

– Это ведь на короля Стефана недавно было совершено покушение, не так ли?

– На него покушались уже дважды, госпожа баронесса.

– Республиканцы?

– Судя по всему, да. Покойный король Владислав, как я уже говорил, был человеком умеренных взглядов и не слишком их преследовал. Стефан же изгнал из страны республиканских вожаков, и теперь они только и делают, что из Парижа и Лондона призывают к вооруженному мятежу. Но главное даже не попытки республиканцев ниспровергнуть существующий в Иллирии строй. Дело в том, что у короля есть только три дочери, и право наследовать престол на них не распространяется. В случае гибели нынешнего монарха трон займет его двоюродный брат, который воспитывался в Германии и находится под влиянием кайзера. Так вот, Амалия Константиновна, перемена правителя для нас крайне нежелательна. Вы понимаете, что я имею в виду?