Золотая рота - [64]

Он прижался затылком к скале, перевел дыхание. Возбуждение не унималось. Для чего тогда все жертвы, за что страдали, терпели лишения? Чтобы вот так, безнаказанно ушел какой-то упырь, о котором Андрей толком не знал и на которого ему было в высшей степени плевать? Но раз уж начали…

Деваться некуда. Памяти Лехи Крикуна посвящается…

Яхта уже уходила, мотор работал почти бесшумно. Над местом боя зависла подозрительная тишина. Постреливал для острастки автоматчик с кормы яхты. Пули трепали причал, рикошетили от скал. Андрей оторвался от скалы и побежал в другую сторону, напевая про себя: «Уходит бригантина от причала, мои друзья пришли на торжество». Вскарабкался на камень, затем на соседний, одолел еще парочку и распластался на вершине гребня. Яхта проплывала мимо. Автоматчик продолжал палить по причалу – втемную, на шару. Понравилось, видать. Не судно, а произведение искусства. Идеальные очертания, стреловидный нос, обтекаемость, как у космического челнока. Ничего излишнего, конструктивно вздорного – просто совершенное изделие для покорения водного мира. Надпись на борту – «Санта Лючия». Судно приближалось – чтобы попасть в соседнюю бухту, а из нее в открытое море, ей нужно было пройти рядом с берегом. Стихла стрельба, на корме за фальшбортом прятались несколько человек, вели наблюдение за причалом. На Андрея никто не смотрел. Он вздохнул, стащил с себя гидростойкую накидку и практически бесшумно ушел под воду…

В подводном мире было тихо, глухо, как в танке. Лишь где-то в стороне приглушенно урчал мотор. Он плыл, не выныривая, сильными гребками перемещая тренированное тело. Расчет оказался точен – через несколько мгновений он увидел впереди себя стальную махину. Теперь предстояло самое трудное – поднырнуть под киль и оказаться на левом борту, пока его не успело перерубить винтом. Куприн втемяшил себе в голову, что левый борт – это то, что надо. Внимание пассажиров яхты занято тем, что творится справа. Запас воздуха в легких еще оставался. Он подался вниз, яростно заработал руками и ногами, рвал жилы… Успел! Всплыл на левой стороне, хватая воздух, начал судорожно искать, за что ухватиться. Страх пронзил – а если не за что?! Он ощупывал гладкий, скользкий борт, углубления для иллюминаторов, а яхта уже уходила – он не сможет тягаться с ней в скорости. Еще несколько метров – и его просто затянет под винт! Паника охватила нешуточная, он сдирал пальцы… и ухватился за выступ в кормовой части – очевидно, отверстие для слива воды. Всунул руку туда поглубже, передохнул, принялся осматриваться. Потянулся вверх, выламывая кисть из сустава, и схватился – во что уже и сам не верил – за свисающий с борта канат. Но радость оказалась преждевременной. Канат был закреплен лишь с одного конца. Он скользил по палубе, и Андрей опять оказался в воде. Толчок, фиксация – слава богу! Он впивался в канат всеми конечностями, с удовольствием вцепился бы и зубами, а яхта тащила его в открытое море. Избавившись от страха, Куприн убедил себя, что можно и так, ничего страшного, он продержится какое-то время. Пусть яхта отойдет подальше, пассажиры успокоятся, притупится бдительность…

«Санта Лючия» вышла из бухты, но не пошла в открытое море – это было бы полным самоубийством. Прижалась к берегу, отправилась на запад. Усилилась качка, но ураган слабел, он уже не мог потопить судно с хорошей курсовой устойчивостью. Андрей решил, что самое время. Будет интересно, если кто-то из пассажиров перегнется через борт… Он начал подтягиваться на канате – все дальше, дальше, выбрался из бурлящей воды, завис, прижавшись к борту. Еще пара подтягиваний, ухватился за кромку фальшборта… и начал покрываться коркой ужаса. Где-то поблизости переговаривались люди! Он затаил дыхание, выхватывал слова из рева ветра. Их было только двое, дозорные прохлаждались у ограждения – немного в стороне, обсуждали событие, участниками которого стали и почему-то выжили…

Ну, это поправимо… Два «брата-акробата» с автоматами под мышками – один мулат, другой чернее – от страха приросли к палубе, когда над бортом воздвиглась фигура «демона-истребителя» – зловещая, страшная, вылитое порождение ада… Он рванул их за грудки одновременно, вышиб из равновесия. Одного швырнул к стене, другого к борту. Ударил в горло сжатым до хруста кулаком, ломая адамово яблоко; второму перерубил ключицу ребром ладони. Они сползали, гримасничая, как клоуны, мучительно пытаясь протолкнуть воздух в легкие. Андрей схватил одного за сальные патлы, другой рукой – за ремень и швырнул через борт в бушующее море. Схватил второго – тот таращился на него умоляющими глазами, изображая такую безысходную муку, такую удрученность злой тоской… Не колышет! Прямой по челюсти – вроде анестезии, чтобы поменьше черных мыслей перед главным событием в жизни, – и туда же, за борт! Схватился обеими руками за леер, чтобы самому по инерции не отправиться вдогонку, прошептал:

– Всего лишь три волшебных слова, мужики: идите на…

Быстрый взгляд по сторонам – никто не собирается распотрошить ему внутренности свинцом? Безлюдно в этот час по левому борту… Он поднял коротышку «узи», убедился, что в магазине что-то есть, сунул за пояс запасную обойму. Похлопал себя по поясу, был нож, но нож он уже потратил… Герметичный пакет из плотного целлофана в тряпочной сумке, пристегнутой к ремню, а в пакете два овальных комочка с глубокими насечками – американские осколочные гранаты «МК-2». Он обрадовался им, как ребенок трехколесному велосипеду! Давно уже рядом, а он в горячке боя забыл про них. Старость грядет… Оттянул затвор – автомат в правую руку, гранату в левую и короткими шажками двинулся вдоль леера к кормовой части, косясь на проплывающие мимо судна угрюмые скалы.