Золотая рота - [48]

Судя по всему, это были детеныши. Вслед за ними на дорогу выползло что-то более увесистое, мясистое, оливково-зеленого цвета, с мощным хвостом, способным убить человека одним ударом. Крокодил развернул свое мощное туловище и пристально уставился на горящие фары.

– Гадость какая… – Леха чуть не сблеванул. – Вы же знаете, мужики, я не трус, но это… просто мороз по коже… Сижу там за кустами у воды, никого не трогаю, делаю свои дела, а они, блин, такие вылазят – и ко мне… Хорошо хоть штаны успел натянуть…

– Гадость, – согласился Проценко. – Может, чпокнем их, командир? Что-то не вызывают они у меня симпатии.

– Чпокать опасно, – возразил Генка. – Без шума не сможем. Да ладно вам дрейфить. Тут везде такая хрень – над головой дендрарий, под ногами террариум… Это аллигаторы, нет?

– Кайманы, – поправил Андрей. – Род пресмыкающихся семейства аллигаторов. На Карибах водятся только кайманы. У них, в отличие от аллигаторов, костный панцирь на брюхе.

– Нашли, кого бояться, – прошептал Чичо. – Такие храбрые, а испугались крокодиловых кайманов… Они безвредные, просто любопытные. Мамка вывела погулять своих детей – они и потопали… Крокодиловые кайманы не крупные, питаются моллюсками, крабами, рыбой. Иногда нападают на диких свиней, еще реже – поедают друг дружку… Они полезные – регулируют численность пираний… А если кого бояться, господа, так это черных кайманов. Они огромные, до пяти метров, почти черные, на нижней челюсти серые или коричневые полосы, на боках – желтые. Нападают на людей, когда голодные. А они всегда голодные… Эти дьяволы обитают в основном в Бразилии и Перу, но и на Эстреме сохранилась небольшая популяция. С ними лучше не встречаться… Эндрю, не обращайте внимания на эту живность, объезжайте их, поехали быстрее…

За следующим «горбом», где свирепствовал ветер, вздымая тучи пыли и обдирая до нитки куцый кустарник, Андрей остановился и погасил фары. Открыл окно и стал слушать. В низине было спокойно, где-то далеко рокотал тайфун, но в этом местечке он был лишь незначительным, безопасным фоном. Куприн закрыл глаза, стал прислушиваться к внутренним ощущениям.

– Может, переутомился, Андрей Николаевич? – осторожно осведомился Генка. – Поехали, зачем встал?

– Тихо… – пробормотал Андрей.

– Грибы распугаем? – удивился Крикун.

– Хочу ошибиться, друзья мои, но что-то подобное меня уже сегодня посещало. Вообразил, что из джунглей за нами следят. Можете не верить в интуицию и сверхчувствительность, объяснить это повышенной подозрительностью, но мы находимся под скрытым наблюдением…

– Не понимаю… – испуганно прошептал Крикун.

– У нас имеются два пропущенных вызова, так понятнее? – хмыкнул Генка.

– Люди Сабатеро? – встрепенулся Проценко.

– Люди Сабатеро нас попросту прикончили бы. Не могу понять, что это такое… Но «призрак» подготовлен, он следит за нами, приглядывается…

– Но я ничего не слышу, – Проценко понизил голос.

– Я тоже ничего не слышу, я чувствую… – Андрей включил подфарники и медленно двинулся дальше. Глухо зашептал: – Делаем так, мужики. За поворотом встаем, Ромка садится за баранку, остальные спешиваются… тебя, Чичо, это не касается, можешь громко стонать. Ромка катит дальше – метров сто, потом тормозит, гасит фары и ждет. Вы, двое, ложитесь в лесу, а я вернусь назад…

Куприн не оставил им время для дискуссии. Встал за поворотом, забрал автомат и выкатился в ночь. Короткая возня – Проценко перебирался на его место, двое пятились под сень деревьев. Он пробежал пару десятков метров в обратном направлении, сместился на обочину и залег у поворота. Волнение не проходило, сердце сильно билось. Он превратился в статую, проницал всеми чувствами. Как-то чересчур уж все загадочно… Андрей знал, что не ошибается, интуиция вцепилась клещами. Но будь он проклят, если что-то слышал! Звуки тропического леса, растревоженного приближающимся ураганом, – глухое ворчание, шелест, скрип «естественного» происхождения, кое-где еще потрескивали цикады, вскрикивали птицы. Призрак не мог передвигаться пешим ходом, он не марафонец и должен использовать достижения цивилизации – если он действительно не призрак, умеющий летать… Андрей встал, стараясь не порезаться об ажурные «лезвия» папоротника, вприсядку добрался до поворота, выполз на дорогу. Он всматривался до рези в глазах в густую темень. Бледно проявлялась лента дороги, вьющаяся между деревьями, искривленные стволы причудливых дендроидов, густые шапки листвы, стянутые стеблями вьющихся паразитов. Лес насыщали запахи. Куприн различал аромат коры – дразнящий, пряный, щекочущий ноздри. Остальные запахи были глуше, перемешивались – трава, перепревшая почва, гниющие останки паданцев… Слабые примеси бензина и продуктов его горения – но это осталось после «Плимута»… Он поднялся, начал перемещаться от ствола к стволу, прощупывая почву перед каждым шагом. Стоял, сливаясь с голым стволом, в трех шагах от дороги, чувствуя себя униженным и обманутым. Дорога не подавала признаков жизни. Он начал злиться. Офицера спецназа разводили, как мост в Петербурге! В двух шагах возвышался непроходимый массив кустарника, такой же – на обратной стороне дороги. Чтобы осмотреть его, потребуется вся ночь. Какого черта! Нужно сваливать отсюда. Как там в поговорке: бойся бед, пока их нет…