Золотая рота - [18]

– Нет, – отрезал Андрей. Он уже отдышался.

– Нет? – удивилась Рая. – Вы не хотите, чтобы мы вас простили?

– Может, наоборот? – задумалась Ада.

– Я не знаю, что такое хорошее карибское вино, а хабанера – это кубинский народный танец, – сказал Андрей. – Он умеренно подвижный, в нем нет ничего зажигательного. А прощу вас после того, как сам напугаю… – Он сделал страшное лицо, рывком подался к девушкам, схватил их обеих за руки и потащил, истошно визжащих, ко дну…

Куприн ничего не понимал. Неделю назад бесследно пропали несколько туристов, проживающих в отеле «Парадизус Гольфо», – их увез туристический автобус и назад не вернул. Грандиозная мистификация исключалась – зачем чиновнику из московского правительства вешать лапшу на уши никому не нужному бывшему майору спецназа и при этом расставаться с огромной кучей денег? Заказчик располагал неверной информацией? Сомнительно. Чиновники такого уровня располагают лишь проверенной информацией. Почему чиновник не позвонил, после того как поведал историю, расстался с деньгами и убедился, что авантюра «на мази»? Он обещал подкинуть координаты полезного человека. Забыл, заболел? Или что-то другое, о чем даже думать страшно? Несколько раз в течение дня Куприн набирал заученные цифры и нарывался на непробиваемое «абонент отключил телефон». Он украдкой присматривался к людям, живущим в отеле. Ведь не все вселились в течение последней недели. Должны быть «старожилы» – у многих путевки и по двенадцать дней, и по четырнадцать. Имеются знакомые пропавших, возможно, родня. Где они? Сюрреализм какой-то. Всех выселили? Перевели в другие отели? А как насчет персонала? Он не встречал озабоченных людей, которых бы что-то угнетало, все выглядело естественно – как в любом другом отеле, которых на побережье неисчислимое множество. И вместе с тем он чувствовал, что находится под наблюдением. Следящий не предпринимает враждебных действий и, возможно, не станет их предпринимать, если Куприн не полезет в бутылку. Зачем бессмысленные трупы? Отгуляет турист свой срок, уедет на историческую родину, и все довольны. Но если вдруг разовьет наказуемую активность…

С приходом сумерек он сделал вылазку в город – на ближайшую «ла кайе» (улицу). Жара спадала, люди выбирались из отелей. По нарядной Изабель-Росса толпами сновали туристы – всевозможных рас и национальностей. Работали магазинчики, сувенирные лавки – энергичные мулаты выставляли на тротуар изделия доминиканских умельцев: амулеты, маски из дерева и кости, ожерелья из ракушек, коврики, керамическую посуду, забавные картины в карибском стиле. Работали табачные, винные лавки, уличные кафе, из которых согласно «формату» гремела испанская музыка – там хохотали женщины и мужчины, клубами вился табачный дым.

Сновали автобусы, развозя уставших экскурсантов по отелям. Один из таких автобусов постоял минутку перед шлагбаумом у «Парадизус Гольфо» и въехал на территорию. Андрей задумчиво проводил его глазами. Он выходил из отеля демонстративно, многие это видели, – рассчитывал, что кто-то подастся следом, и тогда он вычислит слежку. Но люди, ведущие наблюдение (если он не обзавелся, конечно, паранойей), были умнее, чем он думал. Куприн стоял за деревом с праздным видом, сунув руки в карманы клетчатых шорт, и ждал прибытия «хвоста». Потом вздохнул и переместился в кафе, где тянул вязкий, ароматный, умопомрачительно вкусный доминиканский кофе.

Екнуло сердце, когда у тротуара встал «Рено» с надписью «Policia», и из машины выбрались двое в форменных рубашках цвета детской неожиданности. Один был белый, со слабой примесью негритянской крови (квартерон – на четверть африканец); второй – типичный самбо, помесь индейца и чернокожего. Первый остался у машины, прислонился к капоту, сунул большие пальцы за ремень и принялся исподлобья озирать отдыхающих. Прогулялся скользящим взглядом по майору спецназа, глянул еще раз – без особой учтивости. Случайность, решил Андрей. Напарник вошел в кафе, небрежной походкой добрался до стойки и через пару минут уже протискивался обратно с двумя стаканчиками кофе и свертком под мышкой. Андрей не заметил, чтобы он платил. Полицейские уселись в машину и стали трапезничать. На них никто не обращал внимания. Андрей отвернулся. Когда он вновь покосился на улицу, полицейской машины там уже не было, а по тротуару тащились, подволакивая ноги, пожилые корейцы – семейная пара – и оживленно трещали, не глядя друг на друга.

Темнело в этой местности стремительно. Загорались фонари, подсветка, встроенная в здания. За соседний столик уселась симпатичная мулатка с «изделиями народного промысла» в ушах, закинула ногу на ногу и с интересом прожженной профи уставилась на Андрея: мужчина, вы такой одинокий… Нательное белье под крошечной юбкой она не носила. Андрей допил свой кофе, оставил на столе купюру в сто песо – абсолютную кальку с доллара – и зашагал в отель. Он мог еще успеть к бесплатному ужину…

Куприн распахнул глаза, когда поднялось солнце, отразилось от зеркала и выстрелило в него горячим светом. Он валялся в чем мама родила на вспотевшей простыне и таращился в подвесной потолок. Надо действовать, не отдыхать сюда прибыл. Задницу в штаны – и вперед! Он должен нарваться, вызвать огонь на себя – только так можно расшевелить это болото! Друзья на подходе, они сориентируются и прикроют, а если не успеют, то он сам справится.