Золотая решетка - [35]

Небольшая группа пассажиров, выстроившихся на лестнице, молчала. Очевидно, все считали, что присесть на ступеньку - недопустимая вольность. Какая-то молодая женщина тяжело поднялась по оставшемуся незанятым проходу и встала с молчаливого согласия всех остальных впереди толпы. Агнесса заметила, что пассажирка находится на последнем месяце беременности. А на перроне, всего в нескольких шагах от офицера, стояла пустая скамейка.

- Я немного говорю по-немецки, - обратилась она к беременной женщине. Хотите, я попрошу офицера, чтобы он пропустил вас к скамейке.

- Не надо, мадам. Поверьте мне, не надо.

- Herr Offizier, {господин офицер (нем.)}- произнесла Агнесса, выступив вперед.

Извинившись, она в коротких словах объяснила офицеру, что женщина ждет ребенка и ей необходимо присесть,

- Niemand auf den Bahnsteig {на перрон запрещено выходить (нем.)}, бросил офицер, даже не повернув головы.

Агнесса решила, что она неудачно построила фразу, и пояснила, что дело идет просто о... Немец повторил, что на перрон выходить запрещается, но уже повысив тон, и так взглянул на говорившую, что она осеклась. Агнесса снова заняла свое место среди притихшей толпы и тут только поняла, сколь серьезен ее промах, именно потому, что никто даже не улыбнулся, когда ей дали отпор. Только беременная женщина жалобно пробормотала:

- Я вам говорила не надо, я же вам говорила...

"А однако она не за себя испугалась, - подумала Агнесса. - И не за меня тоже". Тут ей вспомнилась сцена в книжном магазинчике. Нет, правильно, она получила по заслугам. Чего ради она вечно вмешивается в чужие дела. "И чего ради я вмешиваюсь!" - некогда восклицала тетя Эмма, проявив излишнюю инициативу, и, по правде говоря, так оно и было.

Когда немцы открыли вагонные двери, Агнесса нашла себе сидячее место. Поезд отнюдь не походил на переполненные составы, груженные человеческой магмой, забивавшей все коридоры, купе и даже ватер-клозет. Этот поезд шел из Виши. Воздуху было достаточно. Пассажиры были хорошо одеты, и дочь Буссарделей подумала про себя, что окружающие ее люди не вламывались в этот вагон с билетом второго или третьего класса, как в позавчерашнем поезде. Кто знает, возможно, пройдя по коридорам, она заметит знакомые лица кого-нибудь из парижан? Агнесса подумала также, что в таком поезде должен обязательно быть вагон-ресторан и ей удастся пообедать. И, успокоенная этой приятной перспективой, она задремала.

Глава VI

Агнессу разбудила поднявшаяся вокруг суматоха. Пока она спала, уже наступил вечер. Купе превратилось в наглухо запертый ящик с тщательно задернутыми шторками на окнах, освещенный только одной-единственной лампочкой. Пассажиры стояли. Один из них торопливо вытащил из чемодана какую-то бутылку и сунул ее в карман пальто. Соседка Агнессы, сидевшая возле окна, осторожно отодвинула краешек шторы и прильнула глазом к щелке. Не поворачивая головы, она кинула:

- С этим black-out ровно ничего не поймешь: тьма кромешная!

Агнесса, внимательно присматривавшаяся к этой суете, невольно приготовилась к каким-то новым неприятностям. Однако поезд шел все с прежней скоростью. Только стук колес вдруг стал звонче, как бывает, когда проезжаешь мост, и соседка Агнессы оторвалась от окна.

- Так и есть, - произнесла она. - Проехали заставу Шарантон, уже Берси - подъезжаем!

Неожиданность, тревога приковали Агнессу к месту. Оказывается, она проспала весь путь от Мулэна, сраженная трехдневной усталостью. А теперь прибытие поезда захватило ее врасплох. Не успела даже приготовиться. Она все еще была во власти первых своих впечатлений от оккупированной зоны, еще чувствовала облегчение от того, что удачно удалось перейти демаркационную линию, а Париж уже стремительно приближался, был здесь, всего в нескольких оборотах колес... А ведь она рассчитывала именно на эту часть пути, чтобы разобраться в своих чувствах как можно обстоятельнее, подумать о том, как ее примут родные, как ей самой себя с ними вести. И не успела ровно ничего решить, привести в ясность. Путешествие длилось три дня и две ночи, а она не подготовилась. Даже не знает, где придется ночевать, не знает, придут ли ее встречать, как она просила в своей телеграмме из Мулэна. Мерный ход вагонов разладился, дорожный ритм затихал: поезд входил в вокзал.

Тут только Агнесса поднялась, сняла с сетки чемодан. Пассажиры уже теснились в коридоре. Поезд остановился. И вдруг Агнесса вспомнила, что дядя Теодор умер, и застыла на месте, сердце у нее забилось, дыхание перехватило. Боже мой! Умер дядя Теодор, а она о нем даже не подумала ни разу... А ведь ради того, чтобы проводить его в последний путь, она предприняла эту поездку в Париж и встретится сейчас со своими. Дядя Теодор - один из столпов буссарделевской династии, в сущности даже глава семьи; Агнесса, порывшись в своих самых ранних воспоминаниях детства, обнаружила там его лицо, высокую его фигуру, пышную бороду и знаменитую велеречивость; старший из пяти детей бабуси, тот, кто унаследовал отцовскую контору пополам с младшим братом, отцом Агнессы, и тем самым поддержал столетнюю традицию "братьев Буссардель", ибо еще со времен Луи-Филиппа, из поколения в поколение эта классическая упряжка вновь и вновь находила себе смену с постоянством биологических законов...