Золотая Орда. Между Ясой и Кораном. Начало конфликта - [48]
§ 5. Очистительная функция огня
Совершение предосудительных поступков влекло необходимость осуществить обряд очищения огнем. Это дает основание говорить о магическом характере предписаний, зафиксированных францисканцами — обстоятельство, не вполне осознававшееся исследователями. Прохождением между кострами нейтрализовались яды и «злые намерения», т. е. блокировалась потенциальная угроза со стороны чужеземцев. Обряд имел силу закона, о чем свидетельствуют многочисленные примеры.
В рассказе брата Бенедикта, записанном кельнским схоластом, мотивация очищения огнем послов и даров воспринята вполне адекватно. «Итак, служители Бату запросили и получили подарки, а именно; 40 шкурок бобров и 80 шкурок барсуков. Эти подарки были пронесены между двумя огнями, которым они поклоняются, и братья были принуждены идти за дарами следом, ибо среди татар существует обычай очищать огнем послов и подарки»>{66}. Очевидно, что у нас нет оснований вслед за церковными историкам, писать об унижении послов, участвовавших в очистительных обрядах>{67}.
О монгольском обряде очищения огнем посольских даров сообщает египетский историк Ибн ал-Фурат (1333–1404): «В 670 году (9 августа 1271 — 28 июля 1272 г.) отправились к царю Абаге послы ал-Малик аз-Захира (Мубариз ад-дин ат-Тури и Фахр ад-дин ал-Му'иззи) в сообществе ал-Барвана; они прибыли в орду и поднесли царю Абаге подарок его [султана], после того как прошли с ним [с подарком] между двух огней. Этим достигалось у них очищение подарка и [проводилось] испытание, нет ли в нем волшебства или яда» (Сборник материалов. Т. I. С. 263–264). О таком же обряде известно из отчета послов французского короля Филиппа к ильхану Аргуну[156].
В Новгородской летописи довольно ясно говорится, что при дворе Бату соблюдался следующий обычай: каждого, кто пришел поклониться хану, вместе с дарами, волхвы проводят между огнями. Иными словами, сообщается о традиционных очистительных обрядах. А дальше заявляется нечто странное: послы должны были поклониться какому-то загадочному кусту[157] и огню; столь же непонятна фраза о бросании волхвами в огонь части приносимых даров. Дары, как правило, провозились на повозках; упавшая на землю вещь переходила во владение к заклинателю (LT, III. 15; НТ, § 48). «Обычаи же имяше Батый кановъ: аще кто придет поклонится ему, не повеле пред ся вести, нь приказано бяше волхвомъ вести я сквозе огнь и по-клонитися кусту и огневи; аще что съ собою принесоша цесареви, от всего того взимающе волхви, въметают я въ огнь; тоже пред цесаря пущаху с дары. Мнози же князи с бояры своими идяху сквозе огнь и кусту кланяхуся, идоломъ их, славы ради света сего и прошаху коиждо их власти; они же без бранениа давахут, да прельстить я славою света сего» (НПЛ, с. 298). Скорее всего, представление о том, что князья должны были предварительно кланяться огню, связано с тем обстоятельством, что очистительный обряд мыслился (поздними переписчиками летописей) как начало придворных церемоний поклонения хану: «и дошедша места, идеже бяше огнь накладенъ по обе стороны, мнози погании же идяху въсквозе огнь и покланяхуся солнцю и огню и идолом. Волсви же хотеша великаго князя Михаила и Феодора, боярина его, вести въсквозе огнь»[158].
Вернемся к вопросу о бросании волхвами части посольских даров в огонь. П. О. Рыкин обратил мое внимание на сведения из географического труда арабского автора Ибн Шаддада и любезно предоставил перевод отрывка, где говорится о сжигании в огне кусков дорогой материи, предназначенной в дар хану. Ибн Шаддад, посетивший в качестве посла алеппского султана сына Хулагу Йошмута, чьи войска в начале 1259 г. осаждали крепость Маййафарикин, сообщает о первой встрече с монголами следующие подробности: «Группа монголов внезапно приблизилась к нам, и с ними были шаманы (qamat). Они осмотрели всех наших людей и наших животных. Затем они развели с двух сторон костры и прошли через них с нами, при этом колотя нас палками. Осмотрев ткани, они взяли штуку золоченной китайской материи и отрезали от нее кусок длиной в локоть. От него они отрезали болёё мелкие куски, бросили их на землю и сожгли в костре. Затем они сказали: "Ильхан>{68} приказывает вам здесь переночевать, а завтра вы пойдете к нему". Когда мы пробудились, к нам пришла какая-то группа и забрала имевшиеся у нас дары. Они несли их перед нами и приказали нам следовать за ними. Когда мы явились к нему, мы вручили ему послание»[159]. Арабское свидетельство проясняет пассаж из русских источников: «аще что съ собою принесоша цесареви, от всего того взимающе волхви, въметают я въ огнь».
§ 6. Предписания: от внешнего к внутреннему
Вернемся к теме запретов из донесений францисканцев. Осквернение домашнего очага, равно как и пролитие какого-либо напитка в юрте, могло повлечь за собой смерть виновного. На первый взгляд, поражает несовместимость случайных, «бытовых» происшествий и наказания за них смертью. Однако, как мы уже убедились, с учетом аналогичных сведений Рашид-ад-дина, единственным приемлемым объяснением может служить тот факт, что подобные действия расценивались как вредоносная магия, способная вызвать гнев Неба, ударом молнии испепеляющего оскверненное место. Поскольку францисканцы говорят лишь о последствиях, касающихся нарушителя запрета, и умалчивают о последствиях для окружающих, то это обстоятельство препятствовало распознаванию истинного смысла сообщаемых ими сведений. Несомненно одно: за бытовыми действиями признавалась особая знаковая сущность, затемненная для нас тем обстоятельством, что не совсем был ясен адресат получения вредоносного «текста». Из донесений францисканцев мы знаем, что случайные или преднамеренные действия, входящие в категорию «грехов», влекли либо наказание виновного смертью, либо требовали для своей нейтрализации проведения сложного обряда очищения. И то, и другое диктовалось необходимостью восстановить нарушенный порядок между миром людей и высшей силой, персонифицированной Небом.
