Золотая мышеловка - [19]

Увидев, что я посмотрела на него в упор, он сразу остановился, а затем спрятался за выступ стены, не переставая смотреть в нашу сторону. Я бросила ему мелкую монетку. Монетку он поймал на лету, как собака брошенный кусок сахара. После этого он исчез из поля моего зрения. Во всяком случае, некоторое время я не видела его, но какое-то неприятное чувство слежки все же осталось, несмотря на все мои попытки от него отмахнуться.

На пляже мы провели несколько упоительных часов на теплом песке, с ласковым морем и холодным мороженым, доставляемым по первому взмаху руки. Вика огромными кусками, не «пережевывая», заглатывала новые впечатления, наблюдая за мусульманскими женщинами, купавшимися, согласно законам ислама, в длинной одежде рядом с другими «освобожденными женщинами Востока» в предельно открытых купальниках. Специально приготовленный Викой для показа на южном пляже купальник был продемонстрирован. Этот пункт ее поездки был успешно реализован.

Я же в паузах между заплывами в море и солнечными ваннами не забывала осторожно поглядывать по сторонам. Опасности ниоткуда не ощущалось, хотя мы явно привлекали горящие плотоядные взгляды турецких мужчин. В особенности Вика, загоравшая и купавшаяся в украшениях, включая подаренные браслеты.

Вдоволь наплававшись и позагорав, мы расположились в уличном кафе неподалеку от пляжа. Оно представляло собой не очень широкую, покрытую мраморной плиткой дорожку между двумя вытянутыми бассейнами, наполненными до самых краев подкрашенной чем-то в необычно глубокий изумрудный цвет водой. Вдоль воды стояли ряды разноцветных фонарей, мигавшие в такт спокойной, но витиеватой восточной мелодии. Постепенно, под блюда и напитки местной кухни попадаешь в такт музыке, сливаешься с ритмом музыки, и начинает казаться, что вся жизнь течет тихо, спокойно и однообразно, как и эти звуки, а все будничные заботы не более чем мираж. Мелодия постепенно затихла и сменилась быстрой бодрой песней. Вика блаженно откинулась на спинку стула.

— Женя, о чем поют? — спросила она.

Я прислушалась, улавливая смысл слов, и огласила свое заключение:

— Про девушку.

— Как? Опять? — рассмеялась Вика.

— Да. Только это уже совсем другая девушка. Она красива и прекрасна, но не платит взаимностью безумно влюбленному в нее и тоже прекрасному турецкому юноше. Тот бросил к ее ногам машину, виллу и дубленку, а она только жестоко смеется над ним. И все потому, что она — русская, и зовут ее…

— Наташа, — весело прервала меня Вика.

— Правильно. Ты необычайно догадлива.

В этот момент у меня возникло неприятное ощущение, что на нас кто-то давно пристально смотрит. В этом не было бы ничего необычного и странного для двух девушек в густом мужском окружении, если бы не сегодняшние события. Я, откинувшись назад, быстро и легко пробежала взглядом по лицам, находящимся в поле моего зрения. Затем поставила бокал с коктейлем на столик и, чтобы не привлекать внимания в случае слежки, достала зеркальце и, сделав вид, что поправляю макияж, оглядела людей, сидевших сзади меня.

В Ворошиловке нас учили запоминать лица. Этим умением мы должны были овладеть на автоматическом, практически рефлекторном уровне. Мозг не должен отвлекаться на работу по узнаванию и восстановлению в памяти: «Где и при каких обстоятельствах мог его видеть? И видел ли вообще?» Мы садились каждый у своего экрана и смотрели на бесконечный ряд чередующихся лиц и фигур. Чтобы не возникло привыкания к последовательному восприятию сменяющих друг друга картинок, частота их появления периодически в произвольном порядке менялась.

После краткого отдыха начинался повторный показ. Только показывались совсем другие лица и в совершенно другом порядке. Но среди них были представители «первой серии». Увидев одно и то же лицо во второй раз, мы тут же нажимали специальную кнопку. В случае ошибки — неправильного узнавания или пропуска демонстрировавшегося ранее персонажа — набирались штрафные очки.

С продолжением обучения вместо табло, высвечивавшего количество твоих промахов, каждому подбиралось наказание в соответствии с его индивидуальными наклонностями. Это мог быть просто неприятный и резкий звук, слепящая вспышка или для самых «непробиваемых» укол иглой или разрядом тока. Условия тренировки постепенно, но непрерывно усложнялись. Время демонстрации каждого кадра все уменьшалось, люди появлялись в другой одежде, с новыми прическами и даже загримированными. Умение гримироваться тоже входило в перечень обязательных навыков, но это был совершенно отдельный предмет, в котором мне, могу сказать без ложной скромности, удалось достичь больших высот.

Знакомых лиц, впрочем, как и ничего опасного, я не заметила. Однако неприятное ощущение, будто кто-то внимательно смотрит на тебя через прицел винтовки, выбирая момент поудобнее, чтобы плавно нажать на спусковой крючок, не проходило. Оно было вязкое и липкое, как растаявший на солнцепеке шоколад. Иногда оно мне напоминало лужицу жидкой черной смолы на асфальте в жаркий городской день. Наступишь случайно и уже не очистишься, и обувь безнадежно подпорчена, и каждый твой шаг сопровождается неприятным треском и прилипанием к дорожной поверхности.