Золотая лягушка - [11]

— Ефросинья!!! — хором завопили Антип и Мисаил.

— Милые мои... Милые... — повторяла задушевным низким голосом хозяйка. И, поднявшись с табуретки, она заключила обоих скоморохов в свои могучие объятия.

— Вы знакомы? — удивился Василий.

— И вы еще спрашиваете, знакомы ли мы! — с придыханиями произнесла Ефросинья. — Да я с этими засранцами тридцать три пуда соли съела!

— Мы раньше вместе скоморошествовали, — пояснил Антип, с трудом выбравшись из дамских объятий. И с грустью добавил: — Хорошее было времечко!..

— После той злополучной поездки в Белую Пущу всех разметало кого куда, — вздохнул Мисаил. — А между прочим, Ефросинья тогда воплощала самого князя Григория.

— Как сейчас помню, — радостно подтвердила хозяйка. Встав в патетическую позу, она принялась с выражением читать: — "Ну вот, к высшей пришел я власти, Удовлетворю теперь свои я страсти. Буду править не как Шушки, А по праву строгой руки. Чтобы не было угрозы престолу, Изведу любую крамолу", ну и так дальше. Столько лет прошло, а еще не все забыла... Савватей Пахомыч, — обернулась Ефросинья к Дубову, — можно, я уведу от вас этих обормотов? Нам так о многом нужно поговорить, так многое вспомнить...

— Да, ну конечно же, — улыбнулся Василий. — Только последний вопрос — вы узнали, где конкретно на базаре обитает Данила Ильич?

— Так у него мы и купили лягушек! — радостно сообщил Мисаил. — А его лавку легко найти — идешь по главному проходу до конца, а потом налево, а над входом нарисована огромная жаба.

— Идемте, идемте скорее, — торопила Ефросинья. — Я вас блинами угощу, чаем напою, а то и чем покрепче...

* * *

Царь-Городский Гостиный Двор представлял собой огромное деревянное строение, даже попросту очень большую избу. С трактиром на первом этаже и множеством комнат на остальных двух этажах. И все это строение было пронизано множеством запутанных коридоров и узких лестниц. В одном из темных грязных закоулков, пропахшем кислыми щами и кошачьей мочой, стояли двое половых в одинаковых красных рубахах и с одинаково прилизанными волосами с пробором посередке. Один из них, деловито попыхивая самокруткой, говорил:

— Дерьмо нонеча постояльцы.

— Эт точно — дерьмо-с, — меланхолично отвечал второй, очищая ножичком кожуру с яблока.

— Голытьба сплошная, — продолжал первый.

— Голытьба-с, — спокойно соглашался второй. И тут рядом с ним на стене возник здоровенный таракан, видимо, вылезший из щели и не менее прочих удивленный присутствию посторонних. Второй молниеносным движением руки проткнул таракана ножом. Осмотрел его внимательно и грустно покачал головой:

— Голытьба-с.

Первый брезгливо посмотрел вослед таракану, щелчком отправленному в сторону лестницы, и продолжил свой глубокомысленный разговор:

— Вот токмо в двадцать первой горнице мамзелька.

— Да, мамзелька-с что надо, — меланхолично кивнул второй.

— Такая фря расфуфыренная. Платье из черной, как душа лиходея, ткани заморской. А перчатки такие тонкие, что жилки на руках сквозь черный шелк видать. Но злая, как сука.

— Как сука-с, — откликнулся второй, разглядывая яблоко, будто прикидывая, с какой стороны куснуть будет сподручней.

— И на водку ни хрена не дает.

— Эт точно — ни хрена-с не дает.

— Но сразу видать, не из бедных.

— Это видать точно-с.

— Так пошто на водку не дает? — уже с досадой вопрошал первый, размахивая самокруткой под носом у своего невозмутимого коллеги.

— Воровка-с, — все так же спокойно отвечал второй, грустно разглядывая очищенное яблоко.

— А я думаю, — торжественно заявил первый, — она ведьма! Во как. — А может, и ведьма-с, — откликнулся второй.

— А то чевой-то она лицо свое под черной тряпицей прячет? А?

— А действительно-с — чего-с? — без какого-либо интереса в голосе спросил второй.

— А вот от того! — многозначительно отвечал первый.

Но тут, к сожалению, их содержательный разговор был прерван самым грубым образом — откуда-то из недр дома раздался громогласный рык:

— Федот! Данила!

Половые в мгновение ока преобразились, на их лицах появились сладкие улыбочки, а спины угодливо согнулись.

— Уже бежим! — пискнул первый, отбрасывая окурок в урну.

— Спешим-с! — откликнулся второй, отправляя туда же так и не попробованное яблоко.

И труженики приторно навязчивого сервиса понеслись по коридору на хозяйский зов. Бог-то далеко на небесах, а хозяин — вот он, здесь, и кулаки у него ох какие тяжелые.

* * *

Василий медленно брел по главному проходу мангазейского базара, на котором к вечеру уже затихала бурная жизнь, присущая подобного рода местам всех времен и народов.

"Лягушачью" лавочку Данилы Ильича детектив искал не для того, чтобы пополнить свой "золотой запас", а чтобы встретиться и побеседовать с ее владельцем. Дело в том, что Данила Ильич долгие годы был ближайшим помощником покойного воеводы Афанасия и одновременно — осведомителем Рыжего. После смерти Афанасия Данила Ильич собирался отправиться в Царь-Город и продолжить военную службу под началом столичного воеводы, но

Рыжий попросил его выйти в отставку и даже снабдил средствами на покупку лавки, с тем чтобы он уже в качестве частного лица продолжал наблюдательную миссию в Новой Мангазее.