Золотая лоция - [7]

— Двадцать золотых безанов, — быстро ответил Рагдай.

— Я за это двадцать коров куплю, — быстро, несмотря на изрядный хмель, сказал ярл.

— Я куплю за пятнадцать, — сказал Йёран, — я думал, что ты меньше чем за двадцать пять не отдашь, а если есть торг…

— Хорошо, иудейская душа, пусть будет восемнадцать, и по рукам ударим, — воскликнул ягл Эймунд.

— У меня столько нет, — подмигивая книжнику, сказал Йёран, — ты всё ругаешь богатых за жадность и подлость, а кому бы ты свои книги продавал, рабам?

Рагдай хотел что-то возразить, но сыновья неодобрительно загудели:

— Отец, зачем столько денег тратить на эту книгу, в походе можно десять таких в монастыре захватить!

— В монастыре будут богословские христианские книги, вы их не сможете не прочесть, ни понять, а это учебник жизни, — перекрикивая их, сообщил присутствующим Рагдай.

— Лучше бы выпили за удачу великого похода на запад славного конунга и берсерка Вишены! — закричал, присоединяясь к общему шуму Эйнар.

— За ярла Эймунда, хозяина гостеприимного крова!

— За дочь ярла, красавицу Маргит!

Пока все кричали наперебой и опрокидывали питейные рога с вином, братья Маргит вышли из дома. Это не могло никого насторожить, потому, что по многу раз все выходили и возвращались во время пира. Только очень внимательный и проницательный наблюдатель, мог бы заметить странные взгляды Маргит и её братьев, то друг на друга, то на Вишену.

— Я буду думать над предложением Рагдая, — сказал сквозь крик Вишена, и поднялся со скамьи, собираясь выйти.

— Это уже лучше, чем просто отказ, — Эйнар тоже поднялся, намереваясь выйти вместе с ним, — если мы пойдём в поход только силами одной дружины, много ли мы сможем добыть?

Вишена остановил его рукой, усадив обратно на скамью и вышел во двор.

Всё, что потом произошло, показалось Вишене сном, чередой не связанных грохочущих мгновений, медленных, гулких и неотвратимых сцен и какой-то чужой жизни. Он знал, что Маргит сейчас выйдет за ним, и будет упрекать, или просить, как она всегда делала раньше. Действительно, она тоже вышла на свет, и он услышал за спиной её лёгкие шаги, и шёпот, призывающий свернуть к дровяному сараю. Повинуясь, он свернул направо, и у стены из вертикальных брёвен остановился, обернулся и обнял её со словами:

— Мне не хочется уходить из Викхейля, но прошу тебя, не веди себя так, словно мы помолвлены. Дай мне свободно сделать выбор. Клянусь нитью судьбы богини Инн, наши судьбы уже соединены! — после этих слов он поцеловал девушку в горячую щёку, ладонями отвёл назад её волосы, упавшие из под перевязи.

Маргит смотрела на него испытующе и подозрительно. Отражённые блики восходящего солнца неверно мерцали в её глазах.

— Отпусти меня, — сказала она так громко, словно это должен был услышать ещё кто-то, — отпусти, или я позову на помощь!

Последние слова она уже крикнула, в голосе девушки был испуг, надежда, радость и отчаяние. Одновременно её начала била дрожь, словно от лихорадки.

— Да что с тобой? — Вишена удивлённо отстранился от неё.

Неподалёку возникли, и быстро затихли, удаляясь, голоса Эйнара и служанки Сельмы. Они обсуждали, где бы им уединиться. Закукарекал петух, очень далеко, в лесу завыл волк, и вслед за этим солнце ушло за облака. Из тени двора возникли две фигуры. Одна из них, голосом Акара властно приказала:

— Отпусти её, и следуй за нами!

— Ты опозорил нашу сестру, и должен либо жениться на ней, либо быть осуждён общим тингом, — добавила другая тень голосом Эрика.

— Эрик и Акар? — Вишена, пытаясь понять, что происходит, досадуя, что оставил меч и нож за столом, отступил под навес конюшен.

— Маргит, это похоже на западню! — наконец сказал он, прижимаясь спиной к стене, чувствуя, как хмель быстро улетучивается, а тело наливается прежней силой.

— Братья хотят, чтобы ты просил отца объявит о нашей помолвке, особенно после такого, — воскликнула Маргит, и коротким движением выдернула шнуровку ворота своего платья, — у тебя нет другого пути, любимый!

Её полная грудь наполовину обнажилась, взлохмаченная, растерзанная, с блуждающим взором, теперь она и впрямь стала похожа на жертву насилия со стороны сластолюбца.

— Пойдём с нами, ярл, это нужно сделать сейчас! — сказал Эрик, стараясь придать своему голосу твёрдость, — не сопротивляйся своему счастью.

— Не слишком ли ты молод, чтобы затевать ссору с конунгом?

— Конунгом? У тебя нет ни земли, ни коров, ни золота, все викинги с востока и юга такие бедные, при чём тут конунг? — сказал Акара, надменно задрав подбородок, — тебе, безродному, честь породниться с нами.

— Не зли его, — перебил брата Эрик, — пусть он опомнится, надо благодарить богов, что его меч остался под трапезным столом.

— Он нам ничего не сделает, его дружина меньше нашей, его и так выгнали отовсюду, как пса, — Акар пьяно рассмеялся, — хватаем его и отведём к отцу, обычай и традиция на нашей стороне!

Не то чтобы Вишена не хотел жениться на Маргит, наоборот, она была для него самым лучшим человеком на свете, не то чтобы он боялся унизительных разговоров о его состоятельности, как жениха, просто участник множества битв, походов и смертельно опасных приключений, не любил, когда его к чему-то принуждал против его воли. Он лихорадочно начал искать глазами хоть какое-то оружие, но ничего не годилось для боя, ни дубовое ведро, ни берестяное сито, ни обломанная рукоять лопаты, горсть гвоздей…