Золотая Ладья - [62]

— Кто же оберегает берестяное хранилище? — поинтересовался Кандих.

— В каждом поколении избирается достойный страж, сочетающий ратные умения и волшбу, — поведала Рысь. — Ныне обязанность эта лежит на моих плечах. Когда-то я приняла ее от старца Могучара. Но окромя меня и моих дочек Берестяное Мольбище боронят премногие дивии леса и мавки[104] окрестных бучил[105]. Они тоже следят, чтобы в руки чужаков не попало это сокровище.

— А Золотая Ладья?.. — спросил Кандих.

Рысь нахмурилась. Взгляд ее скользнул по лицу молодого варна, заставив его ощутить холод.

— Уж не ошиблась ли я в тебе? Ужели и в твоем сердце успела пустить росток гибельная жажда злата? Что такого ведомо тебе о ладье, что ты так упорно к ней стремишься? — ведунья не выпускала его из плена своего пронизывающего взгляда.

Кандих покачал головой.

— Я только слышал, что Золотая Ладья… — смущенно начал он.

— Может соединить Небо и Землю! — опередив его, выпалил Рогдай. — Путник, плывущий на ней, достигает подножия жилища Богов и может сам постичь всю их мудрость, а потом — воплотить ее на Земле.

— Да, — подтвердила Рысь снисходительно. — Однако большинство людей видит в ней лишь сокровище земное. И потому ее пришлось укрыть от чужих глаз.

— Мы сможем ее увидеть? — с надеждой спросил Кандих.

— Там видно будет, — неопределенно ответила ведунья. — Покуда же вам придется изрядно послужить мне, коли желаете, чтобы вам, людям пришлым, было здесь доверие.

— О какой службе ты говоришь? — решился справиться Рогдай.

— Вам надлежит каждый день приходить сюда и читать то, что прописано на священных дощечках, вникая в их потаенную суть. Кто знает, чьей рукой просечены были на бересте эти знаки? Быть может, теми могучими радарями, что сумели соединить некогда в одно целое Небо и Землю…

Черноглава и Зоремила принесли несколько лубяных коробов. В них оказались плашки, уложенные рядками и скрепленые разноцветной тесьмою. Некоторые — тонкие и почти почерневшие от времени куски бересты, другие — липовые оструганные таблички, глубоко прорезанные письменами. Рысь развязала тесьму и достала одну продолговатую плашку, протянув ее Кандиху.

— Когда дойдете до последней и уразумеете суть древних резов и чиров, а также умысел, с коим они были нанесены — сможете пойти дальше, ибо дух общих пращуров наших раскроет ваши сердца и очи, сделав достойными лицезреть Золотую Ладью.

Кандих осторожно притронулся к плашке, бросив на письмена пристальный взгляд.

— Да это же наш язык! — вскричал он, принимая из рук Любавы факел, чтобы лучше рассмотреть. — Тут говорится о том, кто основал наше государство!

— Да. Про вашего первого князя, Куяна, — отозвалась Рысь.

По ее знаку все женщины покинули хранилище, оставив Кандиха и Рогдая в окружении деревянных книг.

Глава 13. Князь Куян

…Когда пунцовое солнце стало оседать к окоему, утомленные битвой вои начали собираться на большой поляне за дубравой. Комонники в посеченных кольчугах на взмыленных, прихрамывающих жеребцах, мечники в порваных тягиляях[106], копьеносцы, опирающиеся на свои усеянные зарубками толстые пики. Лица у всех были черными после упорной сечи, но глаза пылали счастливым огнем. Вот она, долгожданная победа! Что может быть слаще и желаннее, чем разметать железную рать ненавистного ворога на его земле?

— Как мыслишь, княже? — басисто спросил крутогрудый гридень с висящими, как у сома усами, облаченый в броню из тяжелых круглых пластин, на которых запеклась черная кровь. — Пойдет василевс нынче на мировую? Всыпали от души, надолго запомнит…

— Обождем, Будила. Пускай оклемается чуток. Тогда и уразумеет, что против нашей силы ему дальше идти не резон. Советчики у Тиверия дельные. Понимают, что еще немного, и возьмем за глотку ромеев. Не спасут их ни высокие стены, ни прочные латы.

Князь снял с головы шелом, отер потные волосы и присел на щит под своим стягом, украшенным длинным пуком конских волос, который дружинники укрепили на взгорке. Положил на траву свою тяжелую булаву. Свершилось то, о чем он так долго мечтал, чего желали все вожди, годами угнетаемые и стравливаемые между собой ромейскими правителями.

Еще отцы Куяна ходили на земли Восточного Рума Тропою Трояновой, переправляясь через Дуну на легких лодьях-долбенках и совершая успешные набеги на грады и селения. Домой они привозили золото и серебро, полонян и породистых лошадей из царских табунов. Всегда казалось, что решающая уже победа близка, однако коварные ромеи неизменно вносили раздоры в стан Перуновых ратичей, разобщая их силы. Так было и при Юстиниане, и при его преемнике Юстине. А потом лазутчики василевсов и их патрикиев[107] умело сеяли семена разлада в самом краю варнов, вынуждая погружаться в затяжные распри с ближними и дальними побратимами.

Но Куян решил положить этому конец. Он знал, что сокрушить Царьград можно. Ромейские войска не единожды уже бывали биты, а народ, согбенный тяжестью поборов, не стремился защищать своих правителей, высасывающих из них последние соки.

Довольно уже было тревожить мелкими налетами злокозненных соседей, полагающих себя хозяевами мира, а всех остальных — дикими варварами. Князь варнов надумал начать большую войну, собрав могучий союз племен. Убеждать Куян умел, пользуясь заслуженным уважением среди всех свободных народов. Слова его обыкновенно находили дорогу к самому сердцу людей.