Золотая Ладья - [52]

— По ногам! — распорядился князь, сам натягивая тугой двурогий лук.

Белые хвосты загудели в воздухе, как сердитые осы. Несколько урман с ругательствами осели вниз, нарушая строй. Радимичам удалось на миг замедлить движение страшного клина. Недругам пришлось вновь перестроиться под звуки рога. Теперь они сложили сплошную стену в два щита высотой, и дожидались подхода своих стрелков.

— Они прорвались, князь! — неожиданно прозвучал крик Любомира позади, и перед Званимиром встал запыхавшийся десятник. — С закатной стороны тын рухнул!

— Селяне ушли? — сверкнул глазами князь.

— Да, — подтвердил Любомир.

— Что ж, значит пора. Ворог сам показал нам дорогу. Палите дом и на коней!

К огню урманских стрел, запевших из-за щитов, добавился огонь факелов. Жилища слободы вспыхнули ярким пламенем. Однако как бы ни были проворны вои Званимира, еще двое из них не смогли избежать смертоносных вражеских жал. Они так и остались лежать под широкой дощатой крышей гридницы, исходящей огненным жаром.

— Нельзя бросать их, князь! — воскликнул Любомир, вслед за остальными взбираясь в седло.

Званимир досадливо тряхнул головой. Нужно было спешить: разогнавшийся копьеносный ряд урман был уже совсем близко. Всадники развернулись перед самым их носом, во весь опор направляя коней к пролому.

— Щиты за спину! — велел князь.

Это было сказано вовремя. Несколько пик, брошенных вдогонку, впились в дощатую основу щитов, перекинутых назад на ремнях. Пущены они были с такой силой, что едва не опрокинули гридней, замыкавших отряд.

Не имевший навыков верховой езды, Рогдай вцепился в гриву своего скакуна мертвой хваткой и молился, чтобы не вылететь из седла. Попасть сейчас в руки своих недавних товарищей означало для него смерть долгую и мучительную. Потому он мог только прижаться к горячей конской шее и смотреть, как вокруг ревет, стонет и бушует битва.

У рухнувшего тына на другой окраине слободы тоже метались урмане, издавая яростные крики. Они жаждали крови. Но всадники, набравшие разгон, неслись прямо на них. Тех, кто не ушел с дороги, просто сбили с ног в поднявшуюся пыль, хотя одного из радимичей вынесло из седла брошенным топором.

— Не останавливаться! — приказал Званимир.

На счастье, нападающие широко разворотили тын с закатной стороны, и всадники достигли его, почти не замедлившись. Однако, как видно, богам было угодно забрать еще одну жизнь.

— Стой! — никто так и не понял, откуда выскочил широченный урманин с торчащей клином сухой бородой и налитыми кровью глазами. Рогдай узнал в силаче Агнара Земляную Бороду. Урманин оказался прямо на его пути, сжимая двумя руками огромную секиру.

— В сторону, парень! — на помощь мерянину двинул скакуна десятник Любомир. Он мог с налета опрокинуть Агнара, однако хирдманн, крякнув, чуть отклонился в сторону и отвалил коню голову одним ударом. Любомир завертелся в воздухе, падая на землю. Все произошло очень быстро. Почти все воины Званимира уже перемахнули завалы из растащенных бревен, соскользнув на покатый склон осыпи, и просто не могли прийти на помощь.

Урманин не добил Любомира сразу. Он подождал, пока тот поднимется на ноги, но прежде, чем десятник успел достать меч, урманин повернул плечо и разрубил его сверху вниз, почти до самого пояса.

Рогдай вздрогнул, встретившись взглядом с обезумевшими глазами силача, лицо которого окатили кровяные брызги, и ринул коня в пролом. Последнее, что он видел, были обезображенные неистовством лица его недавних спутников, рыщущих в горящей слободе. Потом несколько стрел просвистело рядом, и битва осталась позади. Кони уносили беглецов к густой вязи ветвей спасительного леса.

Глава 11. Погоня

Когда Олава вытащили из подвала, разобрав по бревнышку обломки рухнувшего общинного дома, он казался спокойным, только глаза его были темнее обычного. Зато Торольв Огненный Бык и Хумли Скала не скрывали своего бешенства.

— Клянусь карликом смерти Наином, мы отыщем этого трусливого пса! — бранился Хумли, брызгая слюной. — Даже если нам придется спуститься за ним в Серую Пустошь Нифльхейма[95].

— Князь гардов ответит за вероломство вместе со своими прихвостями, — Торольв угрожающе наклонил голову, словно бык, готовый к броску. — Он не захотел умереть как мужчина с мечом в руке, так умрет позорно и мучительно. Мы сварим его живьем в походном котле, как поступил конунг Гисли Белая Бровь с вождем латгалов, погубившим в западне многих славных парней.

— Не горячитесь, Братья, — проговорил ярл. — Радимичи далеко не уйдут.

На самом деле у Олава Медвежьей Лапы были немалые причины для беспокойства. Самым опасным для каждого предводителя хирда была утрата воинами веры в его удачливость. Эта вера вела за собой Волков Одина, точно путеводная звезда, она побуждала их совершать самые безумные подвиги, самые невероятные чудеса храбрости. Но как только появлялось сомнение в том, что ярлу или конунгу благоволят Норны, все могло измениться. Нередко хирдманны покидали вождей, прослывших несчастливыми. Пока Олав исподволь поглядывал на Братьев, метающихся по разрушенной слободе, к нему приблизился Гудред Ледяной Тролль.

— Все осмотрели, ярл, — он почесал бороду. — Никого!