Золотая Ладья - [23]

Рогдай подчинился. Охотник снял колчан и лук, а также свою куртку, и закатал рукава рубахи.

— Не вешай нос, дружище! — напутстовал его Энунд. — В большой семье Опоясанных Мечом уважение нужно заслужить. Настанет день, и тебя тоже начнут принимать всерьез. Пока же для всех этих людей ты значишь не больше, чем бродячая собака.

Рогдай молча согласился. Он поднял погнутое ржавое ведро для песка, которое швырнул ему в догонку кто-то из Волков Одина, и направился на окраину стана.

Мерянин прошел совсем немного и остановился, так как на пути его встали трое ратников. Рогдай сразу смекнул, что это не урмане. В отличие от северных воинов, не обращающих на него никакого внимания, эти изучали его в упор с неподдельным интересом. Кольчуги их были из крупных плотных колец, а у одного грудь сверкала нашитыми на кольчатое полотно прямоугольными пластинами.

— Ты из Воронца? — воин с нагрудными бляхами говорил по-мерянски.

Рогдай вздрогнул, удивленный звуком родной речи.

— Да, — подтвердил он.

— Как здоровье князя Осмака? Все так же бьет медведя и лося в своих лесах?

Рогдай кивнул, рассматривая заостренные черты лица воина с прищуренными глазами, в которых плясали хитрые огоньки, нос с горбинкой, пшеничного цвета бороду, подстриженную ровным клином. Было ясно, что это не простой ратник, уж очень ухоженной была его кожа, а черемная рубаха, выглядывающая из-под брони, смотрелась слишком броско на фоне других. Высокий шелом с выкружками для глаз, который незнакомец держал в руке, имел серебряные накладки.

— Прими совет, — почти шепотом произнес воин. — Если хочешь подольше прожить среди урман, держись поближе к нам.

— Чего мне опасаться? — не понял его Рогдай.

— Твоя жизнь здесь не стоит и лесного желудя, — все так же тихо ответил воин. — А за нашей спиной ты в трудный час найдешь заграду.

— Благодарю тебя, — чуть поклонился мерянин.

— Потом поблагодаришь, — усмехнулся воин. — Только запомни: если вдруг ненароком услышишь, что урмане замышляют что-то важное — шепни мне. Меня зовут Тороп.

И ратник с нагрудными бляхами прошел мимо него. За ним последовали и двое других.

Ближе к вечеру в Святилище Меча начались приготовления к походу. Вновь и вновь Волки Одина начищали свое оружие, натирали салом умбоны и венцы щитов, шеломы и броню, стараясь не оставить ни пяди места для коварной ржавчины.

Рогдая так и не подпустили к костру, возле которого Волки Одина расселись для трапезы. Он примостился в сторонке, на камне. От круга Хегни Острия Копья ему перепало несколько кусков жареной лосятины, соленая рыба и краюха хлеба.

— Тебе непременно нужно будет проявить себя в первом же бою, — сказал мерянину по этому поводу Энунд. — Тогда ты заслужишь место в кругу Братьев и на тебя станут смотреть, как на мужчину. Пока же не дадут даже грести на вестах — это тоже почетное право настоящего воина.

Суда урман Рогдай увидел в тот же день. Три огромных лодьи стояли на пустыре с закатной стороны от тына, прямо под насыпью. Вокруг них тоже вертелись люди, шпаклюя днища и борта. Длинные махины были обшиты ясеневыми досками, стянутыми заклепами и укрепленными просмоленными шерстяными шнурами. Мерянин видел, как усиленно урмане расклинивали деревянные гвозди и конопатили их мхом, а потом снова забивали. Как оказалось, страшные головы и хвосты причудливых зверей, покрытые позолотой, легко разбирались и ставились только в походах, а то и вовсе при подходе к чужим берегам, чтобы раньше времени не пугать жителей. Паруса из ворсистой шерстяной ткани, нашитой полосами и крашеной в разные цвета, были сейчас разложены на земле и прижаты валунами. Урмане просушивали и проветривали их. На одном поверх алых и белых полос был нашит большой синий змей. По-видимому, он принадлежал лодье самого урманского вождя.

Всего в стане Рогдай насчитал порядка трехсот оружных мужчин. Были еще невольники, отмеченные клеймами, и женщины-невольницы, с которыми урмане обращались грубее, чем с домашним скотом. Это тоже было непривычно Рогдаю, так как в Воронце никогда не держали рабов из чужих племен.

Но больше всего удивило мерянина, что среди этих грозных северных людей оказалось несколько словен, которые являлись полноправными членами Братства. Похоже, они попали в дружину Олава давно и уже доказали свою преданность законам морских воителей в бессчетном числе сражений. Вели они себя столь же высокомерно, что и урмане. Рогдай подслушал, что старшего у них зовут Витко и все они родом с Ладоги. Даже шеломы носили, как у Волков Одина — с кожаными нащечниками, обшитыми железными пластинами, и с расширяющимися книзу наносниками.

— Олав велел взять тебя на «Руку Победы», — чуть позже сообщил мерянину Энунд. — Твои навыки нам тоже пригодяться. По меньшей мере, до тех пор, пока ты не убьешь своего первого врага и не добудешь меч или топор.

Как вскоре выяснил Рогдай, лучников в дружине тоже держали, но число их было невелико. Лук считался оружием презренным, победить с помощью которого считалось недостойным мужчины. Вот почему, хотя в своем арсенале его имел почти каждый, стрелками в дружине были, в основном, фины. Однако из рассказов про схватки с разными племенами, приводимых Энундом, мерянин сделал вывод, что подчас умелый бой стрелами с судов или в поддержку копьеносного строя на суше мог изменить расстановку всего дела.