Золотая Ладья - [15]

Жилище Турилы примостилось на самой окраине Воронца. Это был приземистый дом с навесом на столбах, щели между бревен которого были плотно промазаны глиной. В пяти шагах от входа в жилище, под раскидистой ивой, высился выпуклый камень, верхушка которого была столь плоской, что казалась стесанной. Своей высотой он доставал хирдманну до груди. Это удивило Энунда. Он сразу вспомнил про камень перед домом вождя Осмака.

— Народ меря почитает камни, — Турила словно читал мысли воина. — Они есть вместилище душ наших предков. Во всем помогают и советуют. А этот валун — самый древний. Мы зовем его Сердце Зари. Посмотри на его навершие — там отпечатался след ноги солнечной богини Пейвы, когда она сходила с неба на землю за своим упавшим ожерельем.

Энунд действительно приметил подобие широкой выбоины на макушке камня, очертания которой были дугообразны. Потом взгляд его остановился на иве, которая окутывала камень густой тенью.

— Она тоже растет здесь не случайно, — способность Турилы следовать за ходом его помыслов начинала раздражать Энунда, но жрец делал вид, что этого не замечает. — Ты знаешь, что значит именное древо?

Хирдаманн покачал головой.

— У каждого из жрецов нашего племени, — доверительно вещал Турила, поглаживая ястреба на плече, — есть свое дерево, с которым он сохраняет тонкую связь. Эта ива — мое дерево. Она питает меня соком своей памяти и прогоняет из тела слабости. После смерти жреца умирает и его именное древо.

Турила отворил дверь избы и, пригнувшись, вступил в темное помещение, внутри которого плясал какой-то красный огонек. Энунд не отставал. Несмотря на теплый летний день в доме жреца горел очаг в кольце больших сизых каменьев. Попискивали дрова, но дым, поднимающийся от них был каким-то белым, почти молочным. Хирдманн уловил в воздухе кисловатый запах.

Турила указал на чурбан, который, видимо, заменял лавку, а сам прошел ближе к очагу. Энунд никогда еще не видел такого скудного убранства. В доме не было даже стола. Зато вдоль стен висели набитые войлоком чучела звериных голов: медвежьи, лосиные, кабаньи, а в правом углу, на древесной колоде, стояла непонятная фигурка всадника с головой орла из обожженной глины.

— Садись, — ободрил жрец. — У меня для тебя хорошая весть.

Энунд примостился на чурбан и выжидательно воззрился на жреца.

— Завтра ты сможешь покинуть наш починок, — слова Турилы оказались неожиданными. — Ты не солгал: угрозы для нашего рода от вас нет. Потому — вольно иди своей дорогой.

Энунд молчал.

— Наш Рогдай — птицелов проводит тебя до самого вашего стана, — продолжал жрец. — Это чтоб ненароком не вышло какой беды.

— Благодарю тебя, — ответил хирдманн. — Мои Братья не причинят зла твоему селению.

— Я это знаю, — прикрыл глаза жрец.

Убежденность его тона говорила о том, что сведения Турила черпает из какого-то более глубокого источника, нежели сообщения лазутчиков.

Перехватив взгляд Энунда, жрец улыбнулся. Он вновь уловил его мысли.

— Посмотри на огонь в очаге, — очень тихо предложил он. — Что ты видишь?

Хирдманн уже хотел сказать, что не видит ничего, кроме огня, однако Турила остановил его.

— Не спеши. Смотри не на пламя, а вглубь него. Огонь — живородящий светоч мира, главная сила жизни. На нашем языке он зовется «чигас». Он горяч и плотен, но многороден. В нем есть и вода, и воздух, и огонь, и ветер. Именно они рождают рисунок деяний, шепот судьбы. Ты слышишь, как дышит огонь? Каждый вдох его создает новую вязь времени, каждый выдох — разрушает старые нити.

Энунд лишь напрягся еще больше. Он упорно не слышал и не видел ничего.

— Ощути протяженность огня, его плоть, обнимающую весь белый свет, — толковал между тем жрец. — В ней отражаются цвета всех событий. Огонь — поводырь знания, вестник богов, связующий нас с их мудростью. Зри лики, что взрастают в его пылающем сердце, читай следы, торящие тропы судеб.

Воин смотрел в пляшущие языки огня, а голос жреца звучал нараспев, увлекая и завораживая…

— …Когда-то давным-давно далеко на юге жил великий народ, и правили им мудрые вожди. Народ процветал, не зная неурожая, болезней и угнетения чужеземцами, ибо удача всегда сопутствовала вождям, умевшим руководить сородичами разумно и дальновидно. Так продолжалось до тех пор, пока великий вождь перед смертью не разделил свои владения на три части между тремя своими сыновьями. Тогда в край их пришла беда. Двум старшим сыновьям показалось, что младший получил самые богатые и многолюдные земли. Началась суровая война — война братоубийственная, в которой младший сын сумел победить в битве, но пал на поле брани. После этого старший брат, не желая оставаться в разоренной стране, ушел на запад, забрав с собой своих подданных. Средний — отправился на север, где основал новое царство. А покинутые земли их отчизны вскоре пришли в запустение, ибо спустя несколько лет ее оставили даже потомки младшего брата. Теперь там — безлюдная степь…

Жрец прервал свое повествование, но перед глазами Энунда продолжали мелькать картины давних времен…

— С тех пор не прекращается война между потомками двух уцелевших братьев. Забыли они о своем родстве, хотя происходят из одного корня. За много лет изменился сам язык их, и уже не понимают они бывших единокровников. Однако война продолжается, и два разлученных народа теперь ненавидят друг друга лютой ненавистью, считая заклятыми врагами. Эта война будет длиться вечно, ибо каждый в ней — прав, и каждый — повинен…