Золотая ладья нибелунгов - [44]

Правда, порой в тереме даже поздней ночью могли вдруг зазвучать музыка и разлиться нежная, как звук ручейка, песня на красивом незнакомом языке. Но это никому не мешало. Не мешает же людям соловей, если поёт по ночам, хотя бы и у самого окна. Ну, не поспишь — послушаешь, зато потом и сон слаще, и пробуждение приятнее. К тому же эти песни и звуки лютни больше всего любил князь Владимир. Играла и пела его жена — княгиня Анна.

Все, кто знал великого князя Киевского в прошлые годы, ныне дивились и не могли привыкнуть к происшедшей с ним перемене. Иные, почти не скрываясь, говаривали: «Околдовали Владимира Святославича святоши греческие! Подменили!»

Да и вправду трудно было поверить, что это прежний Владимир. Прежде в год бывало у него по сто, а то и по двести наложниц. Одних он селил в своих покоях, порою надолго — на месяц, два, бывало, что и на год, других содержал в домах своей родни или друзей, одаривая, когда бывало, чем одарить (каким-нибудь украшением или нарядом, добытым в походах). При этом князь всех их любил искренно, со всей страстью, на какую была способна его сильная, неутомимая душа.

Когда та или иная услада наскучивала ему, он не гнал её, не обижал равнодушием, но обычно прощался просто и ласково и дарил красавицу кому-то из дружинников или друзей. Если удавалось выдать наложницу замуж, князь радовался и от всего сердца благодарил друга за услугу, хотя чаще всего его подарок принимали охотно: любушки Владимира были молоды и хороши — такую ещё поди где-нибудь сосватай, ну а что была наложницей... так ведь не чьей-то — самого князя!

Женился Владимир несколько раз, и каждая из жён тоже была ему дорога. Особенно первая, Рогнеда. Он посватался к ней, когда ему минуло семнадцать и он после жестокой борьбы с родным братом и злейшим своим врагом Ярополком овладел Новгородом и стал там княжить. Ему рассказывали, что дочь князя Полоцкого Роговолда красавица Рогнеда давно мечтает, чтобы её сосватал именно Ярополк. Ещё бы! Он-то княжил в Киеве, был великим князем. Мечта обойти ненавистного брата заставила Владимира отправить сватов к Роговолду — он решил, что сначала возьмёт Рогнеду, а уж потом отвоюет и Киев. Ему ответили отказом, настолько унизительным и грубым[51], что юный князь тотчас, собрав рать, двинулся на Полоцк[52]. Опытные воины советовали этого не делать — город неплохо укреплён, да и зачем тратить на него силы? Рать может пригодиться для обороны, если на Новгород вновь двинется походом Ярополк... Но взбешённый Владимир ринулся на приступ, и напор его войска сокрушил оборону полочан. Князь Роговолд готов был сдаться, однако его никто даже не выслушал. Владимир убил князя и силой взял Рогнеду.

Потом он сделал её княгиней, мучаясь незнакомым прежде чувством вины и испытывая тоже прежде не ведомую нежную страсть, смешанную с жалостью: он понимал, что сделал девушку по-настоящему несчастной.

Чем сильнее она его ненавидела, тем отчаяннее и нежнее он её любил. Потом понял, что и она его любит, и как бы ни хотела вернуть прежнюю ненависть, но уже не может с собой совладать.

Какое-то время они упивались безумной, одурманивающей страстью и купались в ней, как в бурлящей воде горячего источника.

Потом у Владимира появились другие женщины. Они были и до Рогнеды, и он не видел ничего плохого в том, что она будет у него не одна. Конечно, столь страстно любящая его женщина не сможет не ревновать, ну так что же? Тем крепче станет её любовь. Однако Рогнеда не просто ревновала. Она словно взбесилась, и вся, казалось, навсегда ушедшая прежняя ненависть к мужу возродилась с новой силой. Она даже пыталась зарезать его во сне, но он, уже много лет воевавший, слишком привык к постоянной опасности и, успев вовремя проснуться, едва не сломал ей руку, сжимавшую кинжал... Но и после этого ему не удалось её разлюбить — не то не простил бы покушения, убил бы! Потом они помирились, и какое-то время она вроде бы не замечала его измен.

А затем наступило охлаждение, словно из сердца князя вытащили давным-давно пронзившую его раскалённую иглу. Но полюбить кого-нибудь с такой же силой, с какой князь любил свою Рогнеду, он не мог много-много лет, хотя и упивался любовной страстью ежедневно, меняя жён и наложниц, вкушая красоту, как изысканные заморские яства.

И вдруг всё изменилось. Так неожиданно, что Владимир вначале испугался этой перемены, а близкие ему люди в неё не поверили...

Решение принять Христово Крещение и взять в жёны царьградскую царевну, сестру императора Византии Василия, князь принял, будучи уже опытным правителем, принял, сознательно избирая Царьград в союзники и прежде всего желая упрочить свою власть. Он понимал: покуда на Руси властвуют волхвы с их тайными знаниями, прочной княжеской власти не будет. Да и сама византийская вера показалась мудрой, доброй, дарующей силу.

Вера, но не все библейские предания, которые ему рассказывали или читали священники, приезжавшие в Киев из Царьграда. Его рассудительный ум не мог принять некоторые рассказы, которые, как ему представлялось, были специально придуманы служителями Христовой Церкви для того, чтобы люди изумлялись, восхищались и безоговорочно им верили. «Это и хорошо, — рассуждал он про себя. — Так и должно быть, пускай простые души умиляются и трепещут — над ними легко будет утвердить княжескую власть».