Золотая Колыма - [64]

— Кто знает, Юрий Александрович! Места тут глухие, кажись, одно зверье живет, ан нет — и люди друг от дружки, как звери, прячутся.

— А водопад, весьма возможно,— Среднеканский котел, который мы только что обходили. Как он летом-то, бушует?

— Бушует, Юрий Александрович, истинный водопад, попадешь в него — не выберешься.

— Ну, точно — Попов. И он из хитрости назвал Среднекан Среднеколымском, а мы с Раковским сразу-то не догадались, думали, ошибся полковник, Верхнеколымск выдал за Среднеколымск. А вы говорите, Филипп Романыч, золото здесь до вас не находили? И не искали?

— Может, и искали, но следа не оставили. Летом разве на косах мыли...

— Т-т-точно, Юрий Александрович! — вставил Эрнест Бертин.— 3-з-зимовье это — р-р-резиденция полковника Попова. А Кузнецова... тот на Талой не умер, его этот полковник убил. И все из-з-за з-з-золота. Якут Александров, видно, знал это, но Цареградскому не проговорился. И Сафейка знал. Не зря его Глущенко забрал.

— Успокойся, Эрнест Петрович,— усмехнулся Билибин.— Полковник — это не по нашей части, пусть ОГПУ ищет, а золото будем искать мы. Как, Филипп Романыч, найдем?

— О Кузнецове я, ей-богу, ничего не слышал и о полковнике не слышал,— заверил Поликарпов,

— А мы о них вас и не спрашиваем. Наше дело — золото искать. Найдем?

— Я все свои ямы покажу.

— Вот и хорошо. Будем считать, что это ваша вторая заявка. И будем надеяться, что Эрнест Петрович со своими молодцами полностью подтвердит ее.

Старое зимовье оказалось непригодным для жилья, его приспособили под склад. Начали рубить новое, которое на карту так и ляжет — Бертинское зимовье и долго будет служить пристанищем на тропе из Олы в Усть-Среднекан. На другой день Казанли с помощью Билибина определил его координаты.

26 февраля Билибин, Бертин и Поликарпов отправились на лыжах обозревать владения второго разведрайона. Филипп Романович был, как никогда, в ударе, охотно показывал и рассказывал. Много говорил и о себе, о своей родной Рязанщине, о семье, которая его там ждет, а он здесь вот уже десять лет без малого скитается, все надеясь разбогатеть да купить коровенку, лошаденку.

Билибин был очень доволен Поликарпычем и едва поспевал записывать за ним то, что касалось разведрайона:

«Первый раз прибыл я в Левый Среднекан в 1924 году, в феврале, вдвоем с Софеем, приступили к шурфовке, выбили четыре шурфа. Шурфы расположены так: один в ключике, который впадает в Среднекан с левой стороны как раз против палаток, глубина его до почвы восемь четвертей, почва — скала сланца, пласту золотоносного четыре четверти. Содержание приблизительно полдоли на лоток. Шурф били вдвоем с Софеем. Остальные три шурфа били в другом ключике, который впадает около устья Левого Среднекана. Содержание такое же, как и в том...

Второй раз я сюда прибыл в 1926 году с Бовыкиным и Кановым, в апреле, пробили 15 шурфов. Три — по ключу против палаток, расстояние между шурфами саженей 20. Содержание одинаково, как и в 1924 году. Один шурф пробили против избушки, посреди долины, глубиной до девяти четвертей, содержание около одной доли. Выше этого шурфа на двести саженей пробили в линию три шурфа, добили, глубина та же и содержание приблизительна то же, но в левом крайнем шурфе содержание лучше.

Пошли еще выше, около полверсты, нарезали в линию четыре шурфа, добили два в правом борту, остальные два не добили: вода помешала. Шурфы эти на таликах встретились первый раз. Вода отливу не поддается. В добитых шурфах содержание примерно три доли на лоток...»

Пользуясь сведениями Поликарпова, 27 февраля начали разбивку шурфовочных линий второго разведрайона.

«ОЧИ СОЮЗЗОЛОТА»

В новом году Раковский с прежней аккуратностью вел записи в своей тетради. Каждый день он контролировал работу на прииске и в своем разведрайоне, принимал старательское золото, решал массу больших и малых вопросов.

Разведка поначалу пошла неплохо. На второй террасе расчистили площадки, приступили к нарезке шурфов. «Продвигается хорошо»,— удовлетворенно отметил в дневнике Сергей Дмитриевич.

Намывка же велась вяло. Перестало фартить Сологубу и Тюркину. Многие, отчаявшись, бросали кайла и лотки, стали собираться с обратным транспортом в Олу. Сологуб пытался удержать своих артельщиков. Он, как и намеревался, наладил бойлер, но ольчане, не питавшие страсти к технике и за год соскучившиеся по женам, подались домой остались лишь неизличимый приискатель Канов да сам Сологуб.

Раковский загорелся желанием приобрести у Сологуба бойлер, применить его на оттайке шурфов, а может, и к промывке приспособить. С этим предложением и пришел он в опустелый барак первой артели.

Бронислав Янович охотно согласился продать бойлер в добрые руки и, ослепительно сверкая всеми своими вставными золотыми, с поклоном изрек:

— Покупайте и нас, сирот, впридачу.

Сергей Дмитриевич полетел к Билибину. Тот обрадовался:

— Давно бы так! Покупаем!

Но переход Сологуба и Канова в экспедицию не состоялся. Их обоих пригласил в свою контору Матицев и долго говорил с ними. Канову он предложил должность заведующего складами, положив заманчивую оплату, а Сологубу обещал подобрать для него новую артель и поставить ее с бойлером на самую богатую деляну.