Золотая коллекция классического детектива - [337]

– Сударь, вы обманывали меня, – строго сказал следователь Альберу. – Вы рисковали головой, но, что куда серьезней, ваше поведение могло ввести правосудие в непростительное заблуждение. Почему вы мне сразу не сказали правду?

– Сударь, – отвечал Альбер, – мадемуазель д’Арланж, согласившись на свидание со мной, вверила мне свою честь.

– И вы бы скорей погибли, чем обмолвились об этом свидании? – иронически спросил г-н Дабюрон. – Что ж, это прекрасно и достойно давних рыцарских времен.

– Я вовсе не такой герой, как вы полагаете, – спокойно отвечал обвиняемый. – Я солгал бы, если бы сказал, что не надеялся на Клер. Я ждал ее. Знал, что, услышав о моем аресте, она сделает все, чтобы спасти меня. Но мой арест от нее могли скрыть, и этого я опасался. В таком случае я решил – в той мере, в какой могу быть уверен в себе, – не упоминать ее имя.

В этом не было ни капли бравады. Альбер говорил то, что думал и чувствовал. Г-н Дабюрон пожалел о своем ироническом тоне.

– Сударь, – благожелательно сказал он, – сейчас вас отведут в тюрьму. Пока я еще ничего не могу сказать, кроме одного: больше вас не будут содержать в строгом заключении. К вам будут относиться как к арестанту, который, по всей видимости, невиновен.

Альбер поклонился и поблагодарил. Вошел жандарм и увел его.

– А теперь пригласите Жевроля, – велел г-н Дабюрон протоколисту.

Однако начальника сыскной полиции не оказалось, его только что вызвали в префектуру, но найденный им свидетель, мужчина с серьгами, дожидался в галерее. Его пригласили в кабинет. Это был невысокий, коренастый, прочно скроенный и крепкий как дуб человек, на чью широкую спину свободно можно взвалить три мешка зерна. Светлые волосы и бакенбарды, казалось, делали еще темней его загорелое лицо, прокаленное солнцем тропиков, продубленное непогодами и морскими ветрами. У него были широкие, жесткие, мозолистые руки с узловатыми пальцами, и пожатие их, надо думать, было подобно тискам. В ушах висели большие серьги с вырезами в форме якоря. Одет он был, как обычно одеваются нормандские рыбаки, когда едут в город или на рынок.

Протоколисту пришлось чуть ли не заталкивать его в кабинет. Этот морской волк робел и смущался. Вошел он походкой вразвалку, как ходят моряки, привычные к бортовой и килевой качке, когда с удивлением обнаруживают под ногами твердую землю, или, как они полупрезрительно говорят, коровью палубу. Он в нерешительности мял в руках мягкую войлочную шляпу, украшенную маленькими свинцовыми медальками, прямо-таки точную копию августейшей шапки блаженной памяти короля Людовика XI, уснащенную вдобавок шерстяным шнурком из тех, какие плетут деревенские девушки с помощью простейшего устройства, состоящего из нескольких воткнутых в пробку булавок.

Г-ну Дабюрону достаточно было одного взгляда, чтобы определить, что за человек стоит перед ним. Да, никаких сомнений, это был тот самый мужчина с лицом кирпичного цвета, о котором говорил мальчишка из Ла-Жоншер. А уж усомниться в том, что это честный человек, было совершенно невозможно. У него было доброе, открытое лицо.

– Ваша фамилия? – задал вопрос судебный следователь.

– Мари Пьер Леруж.

– Вы что же, родственник Клодины Леруж?

– Я ее муж, сударь.

Как! Муж убитой жив, а полиция и не подозревает о его существовании? Именно так и подумал г-н Дабюрон. Чего же тогда стоит весь поразительный прогресс техники? Сейчас, как и двадцать лет назад, если у правосудия возникли сомнения, приходится тратить уйму времени и денег, чтобы получить ничтожную справку. В большинстве случаев проверить общественное положение свидетеля или обвиняемого стоит огромных трудов.

В пятницу днем отправили запрос на сведения о Клодине, сегодня уже понедельник, а ответа нет как нет. И хотя существуют фотография, электрический телеграф, имеются тысячи возможностей, неизвестных раньше, они не используются.

– Но ведь все считали ее вдовой, – заметил следователь, – и она сама выдавала себя за вдову.

– Так это она чтоб как-то оправдать свое поведение. Да мы так и условились между собой. Я ведь ей сказал, что для нее я умер.

– Вот как… А вы знаете, что она пала жертвой чудовищного преступления?

– Господин из полиции, который нашел меня, сказал мне об этом, – помрачнев, отвечал моряк и глухо пробурчал: – Дрянная она была женщина.

– Как! Вы, муж, и так отзываетесь о ней?

– Эх, сударь, уж я-то имею на это право. Покойный мой отец, который знал ее в молодости, предупреждал меня. А я смеялся, когда он мне говорил: «Ой, смотри, она нас всех опозорит». И он оказался прав. Из-за нее меня разыскивала полиция, точно я злодей какой и прячусь, и меня надо искать. Небось всюду, где обо мне справлялись, показывая судебную повестку, люди про себя думали: «Это неспроста. Видать, он что-то натворил». За что мне такое, сударь? Леружи от века были честными людьми. Спросите в наших местах, и вам скажут: «Слово Леружа надежней подписи». Да, она дрянная женщина, и я говорил ей, что она скверно кончит.

– Вы ей это говорили?

– Сотни раз, сударь.

– Но почему? Поверьте, друг мой, никто в вашей честности не сомневается и ни в чем вас не подозревает. Когда вы ее предупреждали?