Золотая Кастилия - [26]

— Ты не разговаривал с ней по этому поводу?

— Один только раз, но она прервала меня с первого слова, приложила палец к губам с ангельской улыбкой и сказала голосом таким кротким, что я готов был расплакаться: «Бирбомоно, мой верный друг, дай мне обманывать мою горесть; я люблю этого молодого человека, как мать. Вероятно, Господь свел меня с ним для того, чтобы утешить в моей потере». Что я мог сказать? Я замолчал.

— Да-да, тут виден перст Божий, — прошептал первый собеседник, проведя рукой по своему лбу, орошенному потом, — да будет на все Его воля… А что об этом думает молодой человек?

— Я полагаю, что он ничего не думает, по той причине, что он этого даже не замечает. Его характер не имеет ничего общего с характером его товарищей; он угрюм, сдержан, не играет, не пьет и, по-видимому, ни с кем не заводит романов. Я спрашиваю себя, что такой человек может делать среди флибустьеров.

— Но у него, по крайней мере, есть друзья?

— Только двое: Пьер Легран и Филипп д'Ожерон. Но они Давно в экспедиции, и он живет один.

— Монбар его знает?

— Не думаю; когда мы приехали в Пор-де-Пе, Монбара не было уже с месяц, и он пока что не вернулся.

— Все равно, Бирбомоно, продолжай, как я тебя просил, наблюдать за этим странным молодым человеком. У меня на это имеются серьезные причины, о которых ты узнаешь со временем.

— Для меня достаточно вашего приказания, остальное меня не касается… Но я слышу шум, — внезапно прибавил Бирбомоно, вставая, — это, должно быть, он.

— Узнай, друг мой, и если это он, приведи его сюда. Мажордом исчез в высокой траве. Не успел он сделать и ста шагов, как очутился лицом к лицу с человеком, который шел поспешными шагами. Это был флибустьер Франкер.

— Я опоздал, Бирбомоно? — спросил он, вытирая носовым платком пот, струившийся по его лицу.

— Нет, — ответил мажордом, — только восемь часов, а свидание назначено, кажется, на половину девятого.

— Это правда. Тем лучше, я не хотел бы заставлять себя ждать. Где тот человек, который пригласил меня сюда?

— Пожалуйте за мной. Он вас ждет недалеко отсюда.

— Показывай мне дорогу; мне хочется поскорее увидеть его.

Заметив буканьера, молодой человек сделал движение, выражавшее обманутое ожидание, и, остановившись, повернулся к Бирбомоно:

— Что это значит? Чего хочет от меня этот человек? Где же…

— Молчите, — быстро перебил его буканьер. — Оставь нас наедине, друг мой, — обратился он к мажордому, — и последи, чтобы никто нам не помешал; при первом подозрительном движении на равнине предупреди нас.

Бирбомоно поклонился, взял ружье и ушел, не произнеся ни слова. Буканьер следил за ним глазами, потом, когда мажордом совсем исчез из вида, обернулся к молодому человеку и сказал, протягивая ему руку:

— Добро пожаловать, я рад вас видеть.

— Как! — с удивлением вскричал Франкер. — Вы?..

— Дон Санчо Пеньяфлор к вашим услугам.

— Но этот костюм…

— Очень хорош в данных обстоятельствах, вы не находите? Мне кажется, он защитил бы самого губернатора Санто-Доминго лучше его генеральского мундира.

— Простите, но вы так искусно переоделись, что я с трудом узнаю вас даже теперь.

Оба обнялись и сели рядом.

— Теперь поговорим о делах, — начал дон Санчо, — ведь, если не ошибаюсь, мы встретились здесь именно для этого.

— Я к вашим услугам. Но как вы узнали, где я?

— Я осведомился. Неужели вы думаете, мой милый, что у нас нет шпионов? Коли так, прошу вас выйти из заблуждения: у нас много шпионов, и очень искусных, которым, кстати сказать, мы прекрасно платим. Но приступим к делу. Помните ли вы наш последний разговор в Веракрусе?

— Ни слова не забыл.

— И, конечно, исполнили то, что я вам говорил тогда?

— Извините, но я не понимаю, о чем вы.

— Я объясню. Надеюсь, вы воздержались, как я вас просил, от переписки с герцогом Пеньяфлором, моим отцом, и ожидали от меня обещанных объяснений.

— Любезный дон Санчо, буду с вами откровенен, — ответил молодой человек с некоторой нерешительностью в голосе, — потом, когда я все вам расскажу, вы сами рассудите.

— Хорошо, — сказал маркиз, слегка нахмурив брови, — говорите, я вас слушаю.

— С момента нашей разлуки и после того, как герцог Пеньяфлор дал мне опасное поручение, прошло несколько месяцев; с тех пор произошло много событий, а я о вас ничего не слышал. Несколько раз, но без всякого успеха, я старался увидеться с вами; я вынужден был предположить, что вы или забыли свое обещание, или передумали. С другой стороны, герцог Пеньяфлор, неутомимая деятельность которого вам известна, посылал ко мне письмо за письмом, призывая действовать решительно и без колебаний исполнить достославный подвиг, который должен освободить Испанию от самых страшных ее врагов на море. Что мне оставалось делать? Только повиноваться, тем более что, повинуясь полученным приказаниям, я трудился не только на пользу отечеству, но и во имя моего мщения. Кроме того, я дал слово, а вы знаете, дядя, что в нашей фамилии никто никогда не изменял данному слову.

— О! — вскричал дон Санчо, гневно сжав губы. — Узнаю адское могущество отца и его неумолимую ненависть! Как всегда, он все предвидел, все рассчитал!

— Что вы хотите сказать? Вы меня пугаете! Что значат эти слова?