Золотая гора - [43]

— Жмыхов надо поливать в земле, — сообщил Трашбог и рыгнул. Он был вульгарно пьян.

— Да, мы, бизеры купили интеллект, но вы отобрали самую жизнь. Сад высосал из жмыхов остатки сил. Вы всех обманули. И вы это знаете. И вам не нужно никого воскрешать. Куда вы их денете, если жмыхи в самом деле воскреснут? Знаете, сколько жмыхов лежит в земле? Кому нужны эти гнилые уродливые существа? Ведь вы знаете: они гниют в земле. Заживо гниют! — не уступал Одд.

— Опять он со своей арифметикой, — презрительно фыркнула Ирочка. Неважно — сколько жмыхов. Папаша всех поднимет.

— Помогите! — донеслось из Сада, и все вздрогнули, будто это был вопль воскресающего Папаши.

Гости во главе с хозяйкой выбежали на террасу. В сумраке белой ночи легко можно было разглядеть несущегося меж стволов человека. Он взбежал по ступеням и грохнулся в ноги Ядвиге.

— Вы должны воскресить меня! — прокричал он странным хриплым голосом, то ли взрослым, то ли детским. — Вы должны воскресить всех! Пусть ОН воскресит! Я говорил ЕМУ об этом… ОН знает… — Шустряк умоляюще смотрел на Одда, что стоял возле мраморной колонны чуть позади остальных.

— Шустряк? — изумился господин Бетрей. — Как он попал сюда? Как Сад пропустил его?

— Пропустил, — тихо сказал Ядвига, отступая. — Потому что теперь это не только Шустряк.

— Ведь это невозможно, чтобы он жил во мне, — причитал Шустряк уже своим, низким голосом. — Я так не смогу… Тело я нашел и прикопал в Траншее. Ведь папаша обещал, что все встанут… Сегодня… Сегодня вечером… А дольше я не выдержу.

— Кого ты прикопал? — спросил Одд, и голос его дрогнул.

— Лео… Леонардо… Он встанет… Он сегодня встанет…

— Нет, Шустряк, никто никогда не встанет, — покачала головой Ядвига и тяжело вздохнула и пошла назад в залу. Все двинулись за ней. Шустряк полз на коленях. — Генрих прав: из всех, кто закопан в Траншее, остатки энергии высосал сад. Видишь яблоки, Шустряк? — она махнула рукой в сторону вазы, полной огромных ярко-красных яблок. — Вот они, жмыховские жизни, формула бессмертия для немногих, допущенных в Сад. Папаша обещал, что Сад вберет в себя отраву, очистит души жмыхов, а земля даст им новую энергию. Возможно, он даже верил в то, что говорил. Особенно, когда сам ложился в землю жмыхом. Но Сад высосал остатки жизни из прикопанных, их энергию вобрали в себя эти яблоки. Мы едим яблоки и остаемся молодыми. Десять лет, двадцать, тридцать, сорок… Хочешь яблочко, Шустряк?

— Воскресите, — бормотал оператор, прижимая к губам подол Ядвигиного платья. — Он лучше. Он настоящий. Он — Леонардо. А я — пиявка, любитель опивок, раб чернушников, прислужник Бетреев. Сегодня годовщина. Все встанут. Папаша встанет, и жмыхи, и Лео, настоящий Лео…

— Это невозможно! — раздраженно воскликнула Ядвига, пытаясь выдрать из его рук подол платья. — Мне тоже его жалко. Он был такой умница. Хочешь, возьму тебя на службу? Я буду звать тебя Леонардо.

— Воскресите! — Шустряк молитвенно сложил руки и весь затрясся от слез.

— Мы получили бессмертие, картины, деньги. А воскрешения не получилось.

— К чему пустая болтовня! — возвысил голос Трашбог. — Идем, вскроем могилу и спросим у Папаши, что нам делать. Я уверен: сегодня наш час. Папаша встанет и воздаст каждому. Вспомните предсказание: "В день моей годовщины"…

— Нет уж, я никуда не пойду, — забормотала Дина заплетающимся языком. — Там сейчас холодно и комары кусаются. Скорее редька яблоком станет, чем Папаша воскреснет.

Ядвига не ответила и первой двинулась вглубь сада. За ней, с независимым видом, давая понять, что все это ерунда, пошла Футурова.

Шустряк смотрел им вслед и шмыгал носом. И тут кто-то тронул его за плечо.

Он обернулся и увидел Генриха.

— Пойдем со мной, — предложил бизер. — Я тебе помогу. Тебе и себе. Всем.

— И Леонардо? — с надеждой прошептал Шустряк.

— Я же сказал, всем!

…Спотыкаясь, брела пьяная компания через Сад. Впереди Ирочка Футурова несла фонарь и лопаты, за нею шествовал Трашбог, а следом брела Дина в обнимку с Бетреем. Ядвига замыкала шествие.

Генрих смотрел на них из глубины сада, и ему представлялось, что это группа бродячих комедиантов заблудилась в лесу, и теперь идет, куда глаза глядят, после провалившейся премьеры "Короля Лира". И тут же перед мысленным взором Одда все превратилось в картину: вертикальное, непременно трапециевидной формы полотно, чтоб /уже книзу, а сверху растущее вширь, как крона дерева, и на полотне безумное сплетение буйных ветвей, а внизу, под их сенью — крошечные пестролоскутные марионетки, подвешенные на веревочках к огромным и равнодушным деревьям.

Марионетки вышли на поляну и остановились. Медленно, будто опасаясь чего-то, приблизились к черному квадрату. Бетрей взял лопату и принялся копать. Остальные стояли, наблюдая. Черная земля была рыхлой. Неожиданно Бетрей опустился на колени и принялся ощупывать землю руками. Пальцы его ухватились за край полусгнившей тряпки. Бетрей потянул. Земля зашевелилась, и жмых стал подниматься. Пронзительно, как ночная птица, закричала Дина.

— Да свершится воскрешение! — возопил Трашбог и поднял к небу свою киберовечку.

Руки жмыха ухватились за край ямы, рывком распрямилось тело. Как механическая, вскинулась потемневшая голова с провалившимся носом. Клочья черных волос свисали вдоль запавших щек. Внезапно веки жмыха поднялись, белые светящиеся глаза уставились на людей.