Улица ожила. Окна в домах на противоположной стороне, не подававших до этого никаких признаков жизни, открылись. Любопытные высунулись наружу, наблюдая за потасовкой внизу.
Цепочка женщин-скэбов потянулась к входу на фабрику. Они шли, пристыженно опустив головы, искоса поглядывая на уличное сражение. Среди них были и старые, и молодые; острая нужда заставила их стать штрейкбрехерами. Дверь раскрылась, пропуская их внутрь, и с громким стуком захлопнулась.
Наемные головорезы пришли в ярость. Они не ожидали столь дружного отпора, не ожидали, что их будут лягать и царапать, они вообще не ожидали сопротивления. Хулиганы совсем озверели. Теперь в руках у них появились кирпичи и дубинки. Кто-то пронзительно вопил, призывая на помощь полицию.
В ходе этой беспорядочной потасовки Хенни оттеснили в сторону и она оказалась прижатой к фабричной стене. Она потеряла Ольгу из вида, но вдруг за мельканием рук, плеч, колен углядела валявшуюся на тротуаре знакомую красную шерстяную шапочку. Ольга лежала на земле рядом с шапочкой. Она рыдала, но при этом не прекращала попыток оцарапать лицо хулигана, упершегося коленом ей в грудь.
Хенни охватила дикая ярость. Не раздумывая ни секунды, она прыгнула и вцепилась в мужчину.
– Дикарь, обезьяна, тебе не место среди нормальных людей!
Она царапала его, пинала ногами, тянула за плечи, пытаясь оттащить от подруги. Но он был слишком тяжел, и ей никак не удавалось сдвинуть его с места. Она осознала, что из горла у нее вырываются звуки, напоминающие вой разъяренного животного. Почему, зачем он делает это с Ольгой, хрупкой, слабой, как птичка, женщиной, вдвое его меньше? Да просто потому, что этому зверю доставляло удовольствие мучить беззащитную женщину, доставляли удовольствие ее боль и рыдания.
И тогда Хенни укусила его. Впившись зубами в мочку его уха, она с силой рванула ее вниз. Услышала его крик, почувствовала удар по голове и упала на землю.
Она не знала, сколько времени она пролежала так. Наверное, не очень долго; вся эта потасовка продолжалась, видимо, не более пяти минут – дольше женщины и не могли сопротивляться здоровым сильным мужчинам. Ее первой мыслью, когда она пришла в себя, было: должно быть, я потеряла сознание. Ни разу в жизни такого со мной не случалось и вот надо же. Лицо горело огнем и болело. Из носа, кажется, шла кровь.
В следующий момент она осознала, что над ней кто-то стоит. Полицейский. Хенни напряглась. Всем было известно, что полицейские могли при случае прибегать к очень грубым методам.
Но этот помог ей встать, хотя и не слишком осторожно. Это был молодой еще человек со свежим лицом, на котором сейчас застыло отвращение.
– Какой стыд, – проговорил он, – а еще приличная женщина. Или считаетесь таковой.
Это из-за моего хорошего пальто, – подумала Хенни, – он принял меня за «приличную» в его понимании женщину.
Хулиганов не было видно, драка прекратилась. Конечно, они всегда смываются при появлении полиции. Женщины в большинстве своем тоже разбежались, но кто стал бы винить их за это. Осталось несколько самых храбрых.
– Я должен арестовать вас, – заявил полицейский, оглядывая жалкую кучку. – Пойдете добровольно или надеть на вас наручники?
Он говорил громко, во весь голос и, судя по его виду, был весьма горд самим собой. Он словно играл на сцене перед зрителями, каковыми в данном случае были жильцы дома напротив, выглядывавшие из окон, да какой-то любопытный прохожий, оставшийся посмотреть, чем кончится дело, хотя теперь, когда большинство участников потасовки разбежались, он мог беспрепятственно пройти по тротуару.
Как-то само собой получилось, что от лица всех женщин ответила Хенни.
– Мы порядочные женщины, мы пойдем добровольно. Но за что вы нас арестовываете? Что мы такого сделали?
– Нарушение общественного порядка. Устроили на улице настоящий дебош, хотя должны бы, кажется, сидеть дома и ухаживать за мужьями.
– Не ваше дело учить нас, как нам себя вести, пока мы не нарушаем закон. А мы не нарушали, – горячо возразила Хенни.
Полицейский оглядел ее с головы до ног. Было видно, что он озадачен – он никак не мог определить, кто же она такая. Явно не работница фабрики, те говорят совсем иначе. Но и не одна из тех эксцентричных женщин из высшего общества, которые взяли моду ввязываться в дела такого рода и с которыми надо быть предельно вежливым, а то их мужья нажалуются комиссару.
– Послушайте, леди, – начал он и с насмешкой повторил: – Леди… Советую вам держать рот на замке, а то против вас выдвинут еще одно обвинение – сопротивление при аресте. – Он взял Хенни за локоть. – Советую вам вместе с остальными сесть вон в ту машину.
«О, какой же ты герой, блюститель закона, защитник порядка от таких преступниц, как мы».
Ольга кашляла, прижав к губам носовой платок.
– Ольга, с тобой все в порядке?
– Ужасно больно в том месте, где он… но ты! У тебя все лицо – сплошной черно-синий синяк. И кровь!
– Кровь – это ерунда. У меня из носа шла кровь. Знаешь, если бы у меня был пистолет, я бы убила того мерзавца.
– Эй вы, там, поменьше разговоров! И двигайтесь побыстрее.
В тот момент, когда пикетчицы подходили к патрульной машине, рядом остановились два такси. Сидевшие в них смеющиеся пассажирки вышли и стали с интересом наблюдать за происходящим, обмениваясь замечаниями.
