Золотая чаша - [162]

Хэнни ничего не ответила на его слова, и он повторил:

– Не могу представить себе, чтобы Дэн сделал что-то непростительное.

В первый раз в жизни он увидел на лице Хенни холодное, замкнутое выражение.

– Прости меня, – сказал он.

– И ты тоже, – она бросила на него виноватый взгляд. – Ты так всегда беспокоишься обо мне… Но как ты сам?

Совершенно неожиданно для себя он произнес:

– Я видел Анну.

– Анну? Как это? Что случилось?

– Ничего… У нее ребенок.

Ему хотелось, чтобы Хенни спросила еще что-нибудь. Хотя он сам толком не знал, что бы ей ответил, во всяком случае, он не сказал бы ей всей правды, так как он еще был не готов к каким бы то ни было признаниям. Возможно, ему просто хотелось еще раз услышать и сказать самому имя Анны.

Но Хенни ничего не спросила, погруженная в свои мысли.

– Мне очень хочется повидать Хэнка, – сказала она. – Я не видела его с… с того самого дня, когда это случилось. Но я не пойду в тот дом. Я презираю ее, я не могу на нее смотреть. Это единственное, что нас роднит с Дэном, – закончила она с вызовом и каким-то горьким удовлетворением, что так ей не шло.

Эта непривычная холодность в его любимой Хенни настолько ошеломила и рассердила Пола, что, не выдержав, он довольно резко сказал:

– Возможно, тебя это и удивит, но там произошли большие перемены. Он навещает их чуть ли не каждый день.

– Я не верю! Уж не хочешь ли ты сказать, что он простил ее?

– Насчет этого мне ничего неизвестно. Мы с ним об этом не разговаривали.

…Простил ее, подумал он. Так сделали все, вся семья, если, конечно, считать прощением то, что они никогда не упоминали «другого мужчину». И он также подумал, что они – имея в виду своих родителей, бабушку и жену – могли бы повести себя совсем иначе, не откажись Лия от денег. О, эти деньги! Добровольно расстаться с деньгами, которые по закону принадлежат тебе, – да, это действительно впечатляет! Это заставляет закрыть глаза на многие другие проступки, если только можно назвать любовную связь проступком.

– Лия отказалась от всех своих прав вдовы, от денег, – сказал он Хенни. – Все было переведено на имя Хэнка, которому сейчас принадлежит и дом.

– Я этому не верю, – повторила упрямо Хенни. – Лия так любит деньги.

Когда-то, вспомнилось ему, она хвалила ее за трудолюбие и стремление чего-то добиться в жизни. Да, правду говорят, мы видим только то, что желаем видеть…

– Но это правда, – возразил он. – Хэнк сейчас богатый ребенок и будет богатым человеком, когда вырастет.

– Какой в этом смысл… богатый! Это его погубит.

– Богатство не обязательно несет в себе погибель, как ты знаешь, – заметил он и добавил: – Лия хотела бы переехать, но Дэн ей этого не разрешает. Он хочет сохранить этот дом для мальчика.

Она сдалась. Взгляд ее вновь обратился к серой стене, казавшейся сейчас, когда зашло солнце, почти черной.

– Мне бы хотелось увидеть моего маленького мальчика, – прошептала она спустя какое-то время, словно говоря сама с собой. – Он, должно быть, совсем меня забыл.

Слова ее словно повисли в воздухе: меня забыл..

Пол мгновенно почувствовал жалость и перед его мысленным взором прошла череда картин; Хенни, марширующая по Пятой авеню; Хенни, возвышающаяся над ним, держащая его за руку; Хенни с Дэном…

– Знаешь, что я сделаю? Я постараюсь устроить так, что ты сможешь увидеться с Хэнком, когда Лии не будет дома. И я там тебя встречу.

* * *

У него эта привычка от Дэна, подумала Хенни, увидев, как мальчик отбросил назад прядь блестящих темных волос, упавшую ему на лоб. У него были круглые, полные любопытства глаза Лии и ее курносый нос; у него… Она мысленно одернула себя. Ребенок – отдельная личность; почему мы всегда пытаемся разбирать его по косточкам и сравнивать с кем-то?

В этот момент Хэнк, вместе с Полом, был занят строительством башни из кубиков. Осеннее солнце заливало светом тот угол, где они лежали, распластавшись на полу, согревая эту яркую комнату, этот мир ребенка. В изголовье ярко раскрашенной кроватки примостился Шалтай-Болтай; Матушка Гусыня слетела вниз. Все здесь соответствовало размерам ребенка, от красных стульчиков и столика перед камином до высоты полок с игрушками и крючков вешалки, на которых висели длинные штанишки и пиджачки, кожаные леггинсы и пальто с бархатным воротником.

Он, вероятно, и в гости ходит, мелькнула у нее вдруг мысль. К кому, интересно?

Да, вне всякого сомнения, это был ребячий рай. И она подумала, что у каждого ребенка должна быть вот такая же чистая светлая комната.

– Хочешь, я покажу тебе, как я могу ловить? – Хэнк поднялся с колен и взял с полки большой мяч. – Встань вон там, дядя Пол. Нет, ты встал слишком близко, отойди подальше.

– Ты можешь поймать мяч с такого расстояния?

– Я могу! Вот увидишь, я могу!

Пол бросил мяч, и Хэнк ловко поймал его.

– Я говорил тебе, что могу! – он весь сиял от удовольствия.

– Кто же тебя научил? – спросил Пол.

– Дядя Бен. Он водит меня в парк, и мы играем там в мяч.

…Чужой человек, занявший место его отца! Хотя, конечно, Фредди не любил никаких игр, когда был маленьким, уже взрослым он стал играть в теннис, но лишь потому, что не желал ничем отличаться от своих друзей, да и Пол принуждал его к этому… но ему самому это не нравилось…