Золотая булавка Юлия Цезаря - [8]

Церковь была закрыта. Вита поднялась по мраморной лестнице, рассмотрела все статуи и барельефы, затем нехотя двинулась к автобусной остановке. Если верить расписанию, ждать автобуса еще час. На той стороне улицы виднелись какие-то дома с вывесками, возможно, там найдется кафе.

Вита перешла через дорогу и оказалась перед распахнутой дверью. В темноте смутно угадывались очертания каких-то предметов. Вита шагнула вперед, в эту темноту, – и оказалась в пещере Аладдина.

Говоря по правде, это была всего-навсего антикварная лавка. Но совсем не такая, какие она видела в Петербурге.

В ее родном городе антикварные магазины обычно выглядят как роскошные салоны, где мебель карельской березы и красного дерева расставлена с расточительной свободой, где мейсенский фарфор словно ждет великосветского приема, а вальяжный продавец, похожий на наследника небольшого королевства, свысока поглядывает на покупателей. Встречаются еще захудалые подвальчики, где потертые оловянные солдатики стоят на одной полке с треснутой керосиновой лампой, чашками, отбившимися от большого сервиза, и выцветшей трубой от граммофона, а простуженный продавец с подозрительно бегающими глазками удивленно смотрит на случайного посетителя.

В этом магазине не было ни ампирного лоска, ни жалкой нищеты лавки старьевщика.

Первое, что приходило здесь в голову, – та самая пещера Аладдина, полная сомнительных, пусть даже фальшивых, но завораживающих сокровищ. Самое главное – всего здесь было много, головокружительно много!

Сотни бронзовых светильников, сотни хрустальных лампад, сотни канделябров и подсвечников, сотни шкатулок и ларцов – деревянных, черепаховых, перламутровых и бог знает каких еще. Груды деревянных и фарфоровых статуэток, россыпи граненых флаконов, горы ожерелий и браслетов, зеркала настольные, настенные и ручные, расписные тарелки на любой вкус…

Все здесь было не тем, чем казалось, или казалось не тем, чем было: медь прикидывалась золотом, стекло – хрусталем, а хрустальные побрякушки – бриллиантами.

В лавке было полутемно, и из этой таинственной полутьмы на Виту уставилась какая-то морда с кривыми клыками и безумными вытаращенными глазами. Она испуганно попятилась, но тут же сообразила, что это всего лишь маска. Карнавальная маска из папье-маше, голова какого-то клыкастого монстра.

В эту самую минуту под потолком, вернее, под сводом пещеры вспыхнул свет и заставил еще ярче засверкать все это поддельное великолепие. В проходе между стеллажами и полками появился красивый загорелый мужчина лет пятидесяти в белоснежной рубашке.

– Добрый день! Изволите?

Вита уже привыкла здесь к этому слову, которое у нас звучит странно, как будто унижая того, кто его произносит, а в этой благодушной солнечной стране не означает ничего, кроме привычного нам «пожалуйста».

– Да так, посмотреть зашла, полюбоваться, – пробормотала Вита смущенно.

– Смотрите, – заулыбался продавец, хозяин сокровищ. – Смотрите, здесь есть на что посмотреть! Вот это, и это тоже, и это…

Он открывал перед ней шкатулки и коробки, содержимое которых загадочно сверкало и переливалось в полутьме всеми цветами радуги. Придвинул ящик с флаконами синего, изумрудно-зеленого и рубинового стекла. Вита взяла один флакон в руки, отвинтила притертую пробку, вдохнула. Флакон хранил аромат июльского полдня, нагретой солнцем травы, полевых цветов. Открыла другой – и уловила едва ощутимый запах дикой розы.

А хозяин уже перешел к следующему ящику, поменьше, где грудой были насыпаны самые разные монеты – медные, бронзовые, серебряные, истертые тысячами рук, покрытые зеленоватой патиной или тускло-рыжей ржавчиной, с едва различимыми профилями давно умерших и забытых владык, с надписями на живых и мертвых языках.

И еще один ящик – с пуговицами и застежками из металла и слоновой кости.

Вита запустила руку в этот ящик, и в ладонь сама легла овальная застежка из бронзы с отчеканенной львиной мордой. Нет, не львиной, это была морда какого-то сказочного зверя, свирепого, с огромными челюстями.

– Вот это, – проговорила Вита неожиданно для себя самой. – Я хочу купить это.

– Можно, – благодушно проговорил хозяин и произнес какое-то непонятное слово.

– Что? – удивленно переспросила Вита.

– Закалывать, – перевел он на русский и показал: взял из другого ящика цветастый шелковый платок, накинул Вите на плечи и заколол его бронзовой застежкой.

– Вот так! – проговорил довольно. – Десять евро.

Вита протянула ему купюру, хотела отдать платок, но хозяин покачал головой:

– Не надо, то есть подарок! Носи так, хорошо! Так очень идет!

Выходя, Вита погляделась в старинное мутноватое зеркало. И правда хорошо.

Какая-то женщина средних лет рылась в коробке с бижутерией.

– Не покупайте эту заколку, – проговорила она вполголоса. – Это старинная вещь, у вас будут неприятности при выезде из страны. Такие редкости нельзя отсюда вывозить.

Хоть женщина и говорила вполголоса, хозяин лавки ее услышал и что-то сердито возразил по-сербски. Потом повернулся к Вите:

– Не слушайте ее, то неправда! Заколка не старый, ее можно везти, никто ничего не скажет!

Незнакомка зло взглянула на него, хотела продолжить спор, но хозяин снова что-то сказал по-сербски, и женщину словно ветром сдуло.