Зодиак и свастика - [2]
Всякий, прочитавший этот пассаж, будет вынужден заключить, что я не только трезвомыслящий нацист, но еще и выполнял некие особые функции в высших эшелонах власти, что позволяло мне противостоять такому человеку, как Кальтенбруннер. Настало время все расставить по своим местам.
Я становлюсь астрологом
Весной 1912 года я был студентом-первокурсником, изучавшим искусство в Гамбурге, неуверенным в своем будущем, озабоченным размолвками с наставниками. И я с радостью принял тогда приглашение дяди сопровождать его в поездке по южной Европе, не подозревая, что это путешествие перевернет всю мою жизнь. Мы должны были пересечь Альпы и через Люцерн, Женеву, Интерлакен, Монтре спуститься в Италию.
Наше путешествие было мало чем примечательным до тех пор, пока в поезде близ Базеля мы не повстречали друга моего дяди, епископа, монсеньера фон Берлихингена, который проявил интерес к моему артистическому образованию и посоветовал мне посетить Палаццо ди Брера, а также библиотеку в Милане, где, как он сказал, я смог бы изучить оригиналы рисунков Леонардо да Винчи. Я воспользовался его советом, ибо уже тогда испытывал восхищение перед Леонардо. Много раз я бывал в Палаццо ди Брера, в академии изящных искусств, в картинной галерее и в библиотеке с собранием уникальных древних манускриптов, и, признаюсь, сильнее всего меня поразил астрологический отдел. Разумеется, библиотека была полна других сокровищ, но коллекция астрологических книг, более обширная, чем я полагал, показалась мне нетронутой святыней, которую ученые попросту не заметили.
Несмотря на то что я и раньше питал интерес к астрологии, у меня было довольно смутное представление по многим вопросам, к ней относящимся. И вот там, в Палаццо ди Брерa, я познакомился с трудами по астрологии великих ученых Средневековья и Древнего Мира.
Астрология не всегда была на дурном счету в обществе. В древние времена ее даже не считали оккультной наукой. На ее основе развивалась астрономия. Ввиду их общего происхождения эти две дисциплины трудно разделить; от античности вплоть до нашей эры мы встречаем известных астрономов, которые в то же время были и астрологами: Птолемей, Пьер Д'Айи, Иоганн Кеплер и Морен ди Вильфранш. Мое ученичество было нелегким, поскольку изучение астрологии предполагает глубокое знание столь многих дисциплин, что человеку едва ли удастся ими овладеть по-настоящему, в их числе классические языки, немецкая и восточная философия, астрономия и графология.
Во время своих штудий я обнаружил книги и древние манускрипты с картами планет и созвездий, размеченных по деканам, иначе говоря, с десятиградусными делениями зодиака. Нашел я также традиционное построение созвездий, превосходно проиллюстрированное на небольших диаграммах и крупноформатных рисунках. Меня терзали многие вопросы. Неужели только суеверием на протяжении веков и тысячелетий руководствовались люди, когда испрашивали совета у блиставшего звездами неба? Что ни говори, а по расположению звезд можно с большой точностью предсказать смену времен года, чередование приливов и отливов, наконец, имеют место и космические происшествия, от которых может зависеть жизнь всего живого. Но если стихийные события в конечном счете объяснимы расположением звезд, нет ли основания полагать, что и другие происшествия, влияющие на судьбу человека, определяются тем же путем?
Роджер Бэкон, великий францисканский теолог и философ-натуралист XIII столетия, порицал средневековых докторов за их невежество в вопросах астрологии: «Et ideo negligunt meliorem partem medicinae» («И они пренебрегают лучшей частью медицины»). Так неужели ученые такого уровня заблуждались или были глупцами? Этот вопрос не давал мне покоя, и я решил углубиться в изучение астрономии.
На обратном пути из Италии мне представилась возможность на несколько недель задержаться в Мюнхене, где я продолжил свои исследования. Среди вещей, которые мне довелось увидеть там, был составленный Кеплером гороскоп для Валленштейна, блестящего немецкого полководца времен Тридцатилетней войны.
В Мюнхенской Придворно-государственной библиотеке, как она тогда называлась, хранилось несколько полных копий Prognosticum Кеплера. С моей стороны это было не более чем праздным любопытством, поскольку в ту пору я мало что смыслил в гороскопах. И тем более я был удивлен, когда сравнил важнейшие вехи биографии Валленштейна с тем, что предсказал в гороскопе Кеплер, — в основном все совпадало. Это открытие побудило меня составить свой собственный гороскоп, и вскоре я стал членом клуба Кеплера в Гамбурге, где познакомился с замечательными людьми. Особенно я подружился с одним из зачинателей современной немецкой астрологии, Альбертом Книепфом. Он меня во многом просветил относительно гороскопа Валленштейна, так как сам перепроверил и исправил вычисления Кеплера. Книепф также обратил мое внимание на труд доктора Эрнста Браузеветтера о Валленштейне и астрологии. Валленштейн и сам проявлял большой интерес к астрологии, возможно, из чисто практических побуждений, ведь в семнадцатом столетии астрономическая информация нередко подменяла собой военную разведку. Дни, даже недели, подчас уходили на то, чтобы доставить по назначению разведдонесение, между тем постоянные астрономические наблюдения позволяли принимать решения общего характера в отношении текущих дел ежедневно. В своей работе Браузеветтер утверждает, что мудрость астрологов, в том числе и Кеплера, не принесла пользу Валленштейну, не изменила его судьбу. Эта точка зрения до сих пор считается общепринятой, а потому есть смысл остановиться на ней подробней.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.