Зной - [2]

Прижимается кедра к плечу.

Ей бы только со счастьем управиться,

А другого – желать не хочу.

Юрюзань

Горланят петухи по Юрюзани —

Едва не разрываются гортани!

Вокруг меня все горы, горы, горы,

Далеких сосен ровные узоры.

А вдоль реки дома да огороды,

Здоровые картофельные всходы.

Там родники из сердца гор струятся.

Хотят от сосен тучи оторваться,

И с каменистой кручи непрестанно

Струится пар волокнами тумана.

Там жители просты, немногословны,

Друг к другу и к приезжему любовны.

Закончив сенокос, поют частушки —

Со стариками слушают старушки.

Дружок, задравши ухо, громко лает,

Он, сумасброд, опять цыплят гоняет.

Там индюки степенно, как павлины,

До улицы гуляют середины,

И за город, беря заборы с бою,

Бредет козел с ужасной бородою.

За ним игривым стадом козы ходят,

А петухи мелодию выводят.

Какая чистота! Какая сила!

Вот, наконец, и утро наступило!

Зной

Полдень. Вдоль дороги – плоский дым,

Словно кистью тонко прочертили.

На опушке ровный купол пыли,

Стадо волочится перед ним.

Ящерка застыла на камнях,

Зацепилась пальцами за грани,

И трава как бы сильнее вянет,

Отражаясь в выпуклых глазах.

Время словно спрятано в стволы

Сосен, что стоят у поворота,

И с необъяснимой неохотой

Вытекает каплями смолы.

Вся природа бредит желтизной,

И в чертах, дрожащих и неполных,

Как гигантский зреющий подсолнух,

Наклонилось небо надо мной.

Белые ночи

К мостовой прижалась летняя жара,

На газоны льется нежная прохлада.

Незакатные в Сургуте вечера,

Хоть читай, и электричества не надо.

Стань в рябиновые, влажные кусты,

От небес не отводя в восторге взора.

Сколько вечной и щемящей красоты

В белом облачке над синей кромкой бора!

Лебеди

Жизнь бедовая берет подъемы круто,

На пределе напряженье и надлом.

Нынче лебеди повеяли Сургуту

Белоснежным, цвета Севера, крылом.

Знак надежды – нам он только помогает,

А иначе, кто бы выдумал тогда,

Будто птицы к людям сами прилетают

Только в добрые, родные города.

Презираю справедливые приметы,

Но зимою будут помниться светлей

Ночи белые, навеянные лету

Белоснежными крылами лебедей.

Рассвет на трассе

Складки долины заполнил туман.

Лава рассвета струится в проран,

У горизонта стекая. Вот-вот,

Алое марево солнца взойдет.

Нефтекачалки – лихой табунок! —

Вышли гулять на луга вдоль дорог,

В чудо-коней превратясь, наяву

Голову клонят и щиплют траву.

Сам на лихого коня я вскочу,

В вольный поход его мчаться пущу.

Крик молодецкий, лети на поля:

– Как ты прекрасна, родная земля!

Воспоминание

Здравствуйте, милые липки!

Вам, дорогие друзья,

Принадлежу без ошибки

Всей моей нежностью я.

В дни бесконечной печали,

Жаркой полдневной порой

Вы мою грусть отгоняли,

Чуть прикасаясь корой.

Стенами древнего храма,

Где только небо – закон,

Вы поднимали упрямо

Облако свившихся крон.

И, поселясь в эту груду

Веток, что ветер заплел,

Сонно гудели повсюду

Крылья бесчисленных пчел.

Сенокос

Этот край бесконечен и прост.

И под куполом выси нетленной

На готовом стогу в сенокос

Я как будто один во вселенной.

Свежий запах медовой травы,

Деловитых жучков стрекотанье,

А вокруг – океан синевы

Неделимый, как все мирозданье.

В этой бездне теряется взгляд.

Мир настроен на вечные ноты.

Только мышцы тревожно гудят

От азартной, тяжелой работы.

Гроза

Ночью была гроза —

Молнии в три ряда.

Я закрывал глаза.

Слышал – текла вода.

Гром пробивал стекло,

И рассыпался звон.

В небе дышало Зло —

Черное, как гудрон.

Выдохлось наконец,

Спрятано в глубину.

Ночью кричал отец —

Видел во сне войну!

Август

Ночь – словно пропасть черная.

Ни звезд, ни огонька.

Дрожит, как иллюзорная,

Передо мной река.

То кажется огромною,

То вовсе не видна,

С громадой неба темною

Сливается она.

Безмолвное кипенье

Невидимой воды.

Во всем предощущенье

Грозы или беды.

* * *

Прокатилися белые ночи

По просторам сургутских болот.

У затихшей площадки рабочей

Колоннада тумана встает.

И в ответ на мое бескорыстье —

Не беда, что я зритель – один —

Опадает в тайге мелколистье

Золотых и багряных рябин.

А на вымокшем краешке рощи,

Прихотливой и грустной на вид,

Сердце бьется по-зимнему проще,

За прошедшее меньше болит.

Здесь о судьбах ничто не пророчит,

И приметы – знакомые все.

Только дождик тоску мою точит

На своем водяном колесе.

Под ногой прогибаются кочки,

Темно-бурый сочится настой.

А вокруг – розоватые точки —

Звезды влажные клюквы густой.

Облака Севера

За облачной грядой идет еще гряда.

За дальнею грядой – далёкая, другая…

Ты в небо погляди, мечтою воздвигая

Из белоснежной тьмы дома и города.

Без счета, без числа толпится череда

Высоких, кучевых, крутых, многоэтажных…

Они сотворены для сильных и отважных,

Для тех, кто смотрит ввысь… хотя бы иногда.

Предосеннее

Вот август явился, то зелен, то ал,

В урманы загнал холодок,

И крупной картечью рябин расстрелял

Он заросли возле дорог.

И лес озарился по краю трясин,

И радует очи до слез

Багрово-малиновый трепет осин

И золото русых берез.

* * *

Бабьим летом, в Сургуте, в субботу,

Над домами, рекой и тайгой,

Мне такого не помнится что-то,

Удивительный льется покой.

Всюду окна раскрыты и двери,

Ранний вечер тягуч, словно мед,

Из каких-то зеркальных материй

Музыкальная фраза плывет.

И блестит подрастающий месяц

Из-за туч белизной молока,

И с балкона, до пояса свесясь,

Мальчик с девочкой кличут щенка.

Осень

Пятиэтажный дом с балконами,