Знающий не говорит - [37]

Снегоступы сделали ее переход по глубоким сугробам и снежной целине гораздо более легким и быстрым, чем это могло показаться. Во всяком случае, маленькое, почти детское личико лучилось неподдельной радостью.

– Ты звал меня, сидхи Альс? – спросила женщина звонким голоском. – Я пришла!

– Да, я звал. Мне нужна твоя помощь, Пигви.

С болотными жителями нельзя разводить долгие разговоры. Не любят они бесполезной трепотни, бестолковых посиделок и переливания из пустого в порожнее.

– Какая помощь тебе нужна?

Эльф коротко, четко и ясно изложил гостье, что приключилось с баронетами. Кен успел еще поразиться, насколько подробно тот выяснил признаки неведомой хвори-порчи.

– Да, очень похоже на порчу, – согласилась женщина.

Она присела возле костра и скинула с головы капюшон из меха снежной лисички. Ее толстые косы, перевитые красными веревочками, по цвету ничем не отличались от белой шерсти животного.

– Мне надо подумать, сидхи Альс, крепко подумать, – сказала она и закрыла свои страшные красные глаза.

Сэр Соланг, думая, что никто не видит, сделал пальцами жест, отвращающий нечисть. На всякий случай.

Если бы не диковинные волосы и глаза, Пигви считалась бы красивой женщиной. Миндалевидный разрез глаз, тонкий носик, округлые щечки, да и под шубкой угадывались весьма приятные для мужского глаза формы.

– Надо идти к шаш-ннэ-шаку, – сказала Пигви после довольно долгих размышлений.

– А кто это такой? – удивился Кенард.

При всех его познаниях о жизни «упырей» про такое он даже не слышал.

– Шаман у шаку, – просто пояснила женщина.

– А кто такие эти шаку?

– Они так называют народ горных тангаров, – сказал Альс тоном, не вызывающим сомнений в том, что ему такая перспектива совершенно не понравилась.

– Гномов? – поморщился от отвращения Кенард.

– Но-но! Ты гляди где-нибудь в трактире этого слова ненароком не вякни, – предупредил его сэр Соланг. – За это слово тангары могут на куски разорвать.

– Да знаю я! – огрызнулся Кен. – Я думал, их уже и не осталось.

– Значит, остались, раз Пигви говорит, – мрачно пробормотал Ириен.

– Я пойду с вами к шаку и уговорю помочь, – решительно заявила Пигви. – Если их шаш-ннэ еще жив. Старый был, больной. В прошлом году помирать собирался.

– Так, может, уже помер? – обнадежился сэр Соланг. Ему просто страсть как не хотелось лезть на склоны Дождевого хребта прямиком в логово гномов. Все знающие люди утверждали в один голос, что гномы зимой промышляют людоедством. И пока еще никто не доказал обратного.

– Я его живым видела в день Первого Снега, значит, не помер, – заверила рыцаря Пигви.

Сэр Соланг скептически хмыкнул. В этом году первый снег выпал третьего дня месяца сангареди, а нынче на дворе последний день линог – месяца сов. За четыре зимних месяца можно четыре раза околеть. Самолично сэр Соланг гномов никогда не видел, но слухи о потайных пещерах, бесконечных штреках и опасных ловушках в толщах Дождевых гор достигли и его не особо любопытных ушей. Лазать по таким опасным местам – удовольствие сомнительное.

– Ночь длинна, – многозначительно молвила Пигви, принимая в ладони кружку с пряным варевом на травах. – И ты задолжал мне разговор, сидхи Альс.

Эльф лишь вздохнул. Сердиться на маленькую женщину он не мог. Тем более что давно, обещал Пигви рассказать про всякие далекие земли, в которых бывал. Любопытство Пигви простиралось далеко за пределы родных болот, за границы Ветланда и даже, кажется, за край обитаемого мира. Она азартно пытала эльфа обо всех его путешествиях, о землях и народах, населяющих такие сказочные места, как Великая степь, Хисар, Аймола, о которых ветландцы только краем уха слышали. Кенард, ясное дело, уши развесил, как весенние лопухи, но с ним все понятно, молодой-зеленый. Так и сэр Соланг, тертый и ушлый мужик, видавший виды, не мог оторваться от нехитрого повествования. Что ни говори, а Ветланд всегда считался дырой и глушью, как ни обидно было признавать сей факт патриотам родного края.

– Ужели и в самом Инисфаре бывать доводилось? – восторженно вопрошал Кен.

– Было дело, – кивнул Ириен. – Красивый город.

– Расскажи! – пискнула «упырица».

Альс готов был поклясться, что болотная жительница впервые в жизни слышит название столицы Великого Маргара, но это обстоятельство вовсе не мешает ей впитывать каждое слово. Запоминать на всю оставшуюся жизнь, чтоб до глубокой старости пересказывать соплеменникам о далеких странах долгими зимними вечерами возле теплого очага. В каком-то смысле они с этой женщиной делали одно и то же дело – познавали.

– Ну слушай…

…Кто никогда не видел Инисфара, тот ничего не видел в этой жизни. Так говорилось в поговорке, но Ириен подозревал, что сложена она была в те времена, когда город еще не успел достигнуть громадных размеров, поглотив живописные холмы и рощи, окружавшие его при основании. Когда-то по берегам каналов, ведущих к дворцу князя, простирались тенистые парки, а в маленьких озерах жили черные священные лебеди. Инисфар изначально возводился из серо-голубого камня, когда же каменоломни иссякли, то строительство продолжалось желто-оранжевым кирпичом, а потом в ход пошли бурые плиты полевника. Потому и делилась столица Маргара на Белый град, Желтый град и Темный град соответственно. Ириен считал, что знаменитая поговорка возникла именно тогда, когда существовал только Белый град. Когда площади выкладывались розовыми и бледно-лиловыми плитами, а дворцы украшались бесценной мозаикой, от которой почти ничего не осталось. Так утверждали старинные хроники, и эльф склонен был им верить. За последние сто лет берега каналов оделись в камень, деревьев не осталось вовсе, да и с лебедями простые горожане не встречались уже давным-давно. Несколько пар этих птиц жили на Княжьем острове – идеально круглом рукотворном острове, отделенном от остальных кварталов Инисфара широким каналом. Разумеется, ни простолюдинов, ни зевак на Княжий остров не пускали. Для того на трех мостах и стояла стража…