Знающий не говорит - [167]

Пард тоже изучал пейзаж, и по тому, как яростно он дергал себя за бороду, заплетенную по случаю жары в косички, можно было догадаться, что его выводы еще менее утешительны, чем у эльфа.

– Вот срань, – проворчал оньгъе. – Топать через эту щелку все равно что спать на раскаленной сковородке. Мы там сдохнем. Слышь, Ирье, а может, устроим на охотников засаду?

– В камнях? – скептически переспросил Альс. – И потеряем несколько дней. Воды не хватит до следующего колодца, если потом пойдем в обход. Лошади передохнут, – вздохнул он. – Да и мы тоже.

– Я думаю, нужно идти в обход, – подала голос Джасс, не желая оставаться в стороне от обсуждаемого вопроса. Очень уж ей не хотелось соваться в каменную щель, пышущую жаром.

Альс и Пард мрачно посмотрели на нее, крайне недовольные вмешательством в серьезный мужской разговор.

– Пард, напомни мне, кто нас преследует? – ядовито поинтересовался Альс.

– Охотники за женщинами.

– И кто из нас женщина?

Но бывшую хатамитку тоже смутить было трудно.

– Решил лишний раз блеснуть остроумием? Я восхищена, – холодно ответила она. – Тебе себя не жаль, так хоть остальных пожалей. Тут у нас далеко не все чистокровные эльфы, если ты заметил. Мы, люди, не такие выносливые, как вы. – Она решила, что оньгъе ее поддержит. – Пард, хоть ты-то понимаешь, что соваться в ущелье все равно что идти на верную гибель?

Пард недружелюбно посмотрел Джасс в глаза.

– Леди, ты уж извини, но как Альс скажет, так мы и поступим. Скажет идти через ущелье – пойдем, скажет в обход – пойдем в обход. Такие вот дела, – сказал он хмуро и поправил рукоять секиры. – Ты не из ланги, ты не поймешь.

«Ни добавить, ни убавить! Нашла с кем спорить, – сказала Джасс себе с досадой. – С лангой решила поспорить? Да каждому дурачку в степи известно, что лангер скорее язык себе откусит, чем скажет в присутствии чужака хоть слово против своего командира».

Что бы там ни думали на самом деле Пард или, скажем, Сийгин, но они будут на стороне Альса в любом случае. Хатами фыркнула и ушла к Яриму и Унанки, которые перебирали вещи, откладывая все, что можно бросить без особого ущерба.

– Спасибо, – после долгого молчания сказал эльф. – Я рад слышать, что ты по-прежнему доверяешь мне.

– А как же иначе, Ирье? – удивился Пард. – Ланга может жить только на доверии. Я верю в тебя, ты – в меня, на том и стоим. А девчонка просто не понимает. Она видит лишь шестерых одержимых мужчин, наемников, которые слепо идут за своим командиром, не размышляя и не подвергая его решения сомнению, точно мертвецы под властью некроманта.

Эльф продолжал испытующе смотреть на Парда, и тот чувствовал, что обязан высказаться до конца:

– Мы никогда не считали тебя тираном, иначе ланги как таковой не получилось бы. Даже Сийгин, который везде и во всем ищет ущемление своей свободы, безоговорочно признал за тобой лидерство. Ты разве никогда не задумывался, почему все мы: и люди и нелюди – сколько бы ни спорили с тобой, никогда не подвергали сомнению твои приказы? Не потому, что ты эльф, не потому, что ты волшебник, и не потому, что ты мудрее хотя бы в силу многих прожитых лет. Нет! Ты раз за разом доказывал и доказываешь нам, что готов пожертвовать своей длинной эльфьей жизнью ради каждого из нас, ради наших мотылиных жизней, мы – твоя подлинная семья. И для тебя нет разницы Между Унанки – твоим сородичем, другом детства и юности, и Мэдом Малаганом, Тором или мною – Аннупардом Шого, чьи предки убивали твоих предков не одно столетие подряд. Мы все знаем это, и потому ты – наш командир, а значит, твои решения – это и наши решения тоже.

– Но ведь и я могу ошибиться, – вздохнул Альс. – А вдруг я ошибаюсь и с чистой совестью веду вас всех на погибель? Джасс права хотя бы в одном: я иногда забываю, что мы разные, и то, что выдержу я, тебе и Мэду не перенести.

– Не такие уж мы и хрупкие, выбирались и не из таких переделок. Если ты считаешь, что надо идти через ущелье, значит, так тому и быть. И не переживай за нас, как-нибудь сдюжим.

Прежде чем уйти, Пард похлопал эльфа по плечу, посылая ему кривоватую ухмылку. Мол, не дрейфь.

– Думаешь, мне самому хочется в это пекло? Или вас всех тянуть? – тихо и отчаянно пробормотал Альс, бросая взгляд на немилосердное белесое небо, которое, казалось, с жестоким любопытством разглядывало маленькую букашку-эльфа на огромной ладони Великой степи. Смотрело и ухмылялось.

Себя в этот миг он мучительно и жестоко ненавидел, как только эльфы это умеют, то есть самозабвенно и всем сердцем.

Они выехали посреди ночи, чтобы до утра преодолеть треть пути по относительной прохладе. Ночью камень отдавал тепло, и назвать банную жару прохладой можно было только в сравнении с дневным огненным адом. Мужчины разделись до пояса, и их перевитые мышцами тела блестели от пота. Быстро ехать тоже не было никакой возможности, так узка и извилиста была тропа. Джасс сидела за спиной у Малагана и думала о том, что если ночь так мучительна, то какое же утро их ждет. А если бы знала, то побежала бы со всех ног обратно. Прямо в руки охотников тунга Фурути.

Драконье ущелье дышало огнем. Воздух трепетал, расслаиваясь на узкие мерцающие полоски, раскаленным языком облизывал лицо, стремясь иссушить слезящиеся глаза. Кони стонали и плакали от жара. Но останавливаться было нельзя. Стоило только замереть на месте, как казалось, что кожа вот-вот начнет отпадать лоскутами. Но еще хуже становилось, когда налетал ветер, гнавший впереди себя тучи мелкого черного песка, мгновенно забивающегося в нос, в рот и глаза. Лангеры плевались и на чем свет стоит костерили проклятое ущелье, безумное солнце и свою авантюру. Но скоро сил на ругань у них не осталось совсем, даже рот открывать стало тяжело. В горле все спеклось коркой, которая не рассасывалась даже после глотка воды. Никогда Джасс не испытывала таких мучений, даже в вонючем хисарском зиндане, даже когда ее связанную бросил в степи Бьен-Бъяр. Одно дело – солнцепек, а другое дело – дьявольский жар от раскаленного чуть ли не докрасна камня.