Знать и помнить - [67]

Я не историк по профессии, я рядовой советский человек, участие мое в войне скромное. Но, как и во всех семьях, у нас на фронте погибли в 1942 году мой отец, в мае 1945 года - мой брат, плюс тяжелейшие условия жизни нашей многодетной семьи в войну. В общем, как и у всех. В память о тех людях, кто в первые дни войны умирал на поле боя, хотелось бы, чтобы "вывихнутые суставы истории"

встали на свое место. Просьба к Вам: ускорить восстановление истины.

27 мая 1987 г.

К. Г. Безуглый, ветеран войны,

инвалид 2-й группы, 76 лет,

г. Кокчетав

Я ЗНАЮ ГОРЕЧЬ

ОТСТУПЛЕНИЯ...

Я стою на позиции полной правды, а полуправда - это хуже лжи. Я полностью согласен с ответом академика А. Самсонова. Я сам начал войну 2 июля 1941 года и знаю горечь отступления с дедовской трехлинейкой, нередко без единого патрона. Рвали нательное белье и перевязывали раны... Я не могу оправдать мое поколение, и себя в том числе, за то, что мы так легко приписали победу в Великой Отечественной войне одному человеку. Как сказал наш фронтовой поэт

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В том, что они - кто старше, кто моложе

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь,

Речь не о том, но все же, все же, все же...

(А. Твардовский)

Насчет памятников Сталину, да еще золотых, - так это же кощунство перед миллионами и миллионами безвинно загубленных.

Простите за плохой почерк, пишу ручкой, чуть ли не привязанной к руке, да и в постели, на коленях...

27 мая 1987 г.

Е. Н. Мельников, кандидат

юридических наук, г. Москва

МОЯ ПРАВДА О ВОЙНЕ

Уважаемый Александр Михайлович, воевали мы с Вами где-то рядом, на одном фронте, только в разное время. Вы упоминаете об операции "Багратион" (1944 год). А я в расчете 45-миллиметровой противотанковой пушки как раз дошел до той точки в конце 1943 года, с которой началась операция, - до Жлобина. 26 декабря был тяжело ранен, и на этом война для меня закончилась. Вы же пошли дальше. В целом согласен с Вашей оценкой войны и роли Сталина в ней, но хотел бы кое-что уточнить.

Во-первых, о так называемой внезапности нападения Гитлера. Вы совершенно правы, что на самом деле нападение не было внезапным. Надо полностью похоронить эту пресловутую "внезапность", так как если она и существовала, то только для И. В. Сталина, который действительно верил Гитлеру, нашел тоже кому верить, что он будет выполнять пакт о ненападении и не начнет войну против нас в 1941 году. Конечно, было бы желательно показать поглубже, почему так ошибочно думал И. В. Сталин. А что касается наших войск в западных приграничных районах, то как раз для них-то и не было внезапным нападение. Наши пограничники даже домой писали - и эти письма мне известны лично, - что Гитлер вот-вот нападет, ибо уже совершенно отчетливо было видно и слышно по гулу моторов огромное сосредоточение гитлеровских войск на нашей границе. Другое дело, что наши войска были дезориентированы заявлением ТАСС от 14 июня. Более того, они были обезоружены, поскольку под предлогом перевооружения армии старое оружие у них отобрали, а новое не выдали.

Во-вторых, кто же выиграл войну: полководцы или народ? Видимо, все же полководцы, руководившие вооруженным народом. Другое дело - как они нами руководили.

Были и промахи, о них надо правдиво рассказать, а не петь аллилуйю только нашим успехам, как это было до последнего времени, такой односторонний анализ является плохим помощником на будущее. Однако, в конце концов, несмотря на многие промахи и неудачи, войну выиграли все же наши военачальники и полководцы, а гитлеровские проиграли. Мы же с Вами народ, воспитанный нашей партией, - били врага непосредственно, шли в атаку, хотя не всегда смело (и об этом тоже надо откровенно сказать), вступали в бой, истекали кровью, гибли, но в конце концов победили. А немецкий народ, воспитанный на фашистской человеконенавистнической идеологии, оказался разбитым, побежденным. Как Вы, наверно, чувствуете, мы вплотную подошли к роли партии и вообще партий в деле подъема широких народных масс на участие в войне, на победу. Если говорить о нашей Коммунистической партии, то, безусловно, роль ее в Победе была велика. Но опять-таки надо глубоко, с холодной головой, без всяких шараханий в общие хвалебные мотивы всесторонне разобраться, как она конкретно проявлялась в различные периоды. В самые критические дни под Москвой или в летние дни прорыва гитлеровцев на Сталинград в 1942 году наша партия оказалась уже не в силах справиться с обстановкой своими обычными методами, и в Москве пришлось вводить военное положение, с тем чтобы покончить с грабежами и разбоем и восстановить порядок, а в 1942 году отдать приказ "Ни шагу назад!". Это ведь уже не партийные методы работы, а чисто военные, если не сказать большего. Конечно, тут можно и спорить, сказать, что и это все сделала партия, но мне кажется, что было бы лучше не спорить, а поставить все на свои места.

В-третьих, в отношении Власова и власовцев. Мне как раз пришлось воевать против них и натерпеться от этих подлецов немало неприятностей, ибо нередко, переодевшись в нашу офицерскую форму, они переходили линию фронта и вырезали наши ночные наряды у орудий, минометов, пулеметов и т. д. А один раз ночью, сняв постового и вырезав весь спящий орудийный расчет в одной из соседних частей, укатили даже с собой пушку. Они же русские, говорили порусски, и в нашей форме их ничем нельзя было отличить от настоящих советских офицеров. Воевали же они отчаянно, так как отлично понимали, что в плен их в бою брать кикто не будет. Однако в конце 1943 года, ближе к холодам, под влиянием нашего беспрерывного наступления и разъяснений в их адрес по громкоговорителям и в листовках о том, что в случае добровольной сдачи им будет гарантирована жизнь, они нет-нет да по утрам и переходили линию фронта для сдачи в плен. Причем целыми группами. Я несколько раз наблюдал, как где-нибудь по овражку, в утреннем тумане они с белыми флажками гуськом - один за одним - идут к нам сдаваться. Но это было нечасто. Таковы некоторые зарисовки, касающиеся власовцев.